Несколько слов о фельетонисте «Северной пчелы» и о «Хавронье»…

Не помню, где и когда я читал какую-то статью Эдгара Кине о немецкой философии;{3}

статья не очень важная, по в ней было премилое сравнение немецкой философии с французской революциею. Кант – Мирабо, Фихте – Робеспьер, а Шеллинг – Наполеон; вообще, это сравнение не чуждо некоторой верности; я сам готов сравнить Шеллинга с Наполеоном, только обратно Эдгару Кине. Ни империя Наполеона, ни философия Шеллинга устоять не могли – и по одной причине: ни то, ни другое не было вполне организовано и не имело в себе твердости ни отрезаться от прошлых односторонностей, ни идти до крайнего последствия. Наполеон и Шеллинг явились миру, провозглашая примирение противоположностей и снятие их новым порядком вещей. Во имя этого нового порядка вещей признали Бонапарте императором; пушечный дым не помешал наконец разглядеть, что Наполеон остался в душе человеком прошедшего. Исторический маскарад à la Charlemagne[1]

, в котором Наполеон оделся очень не к лицу, окруженный своими герцогами-солдатами, – был intermedia buffa[2]

, за которой следовало Ватерлоо с настоящим герцогом во главе. Шеллинг в своей области поступил так, как Наполеон: он обещал примирение мышления и бытия; но, провозгласив примирение противоположных направлений в высшем единстве, остался идеалистом, в то время как Окен учреждал шеллинговское управление над всей природой и «Изида» – «Монитер» натурфилософии – громко возвещала свои победы. Шеллинг одевался в Якова Бема и начинал задумывать реакцию самому себе для того, между прочим, чтоб не сознаться, что он обойден. Шеллинг вышел вверх ногами поставленный Бем, так, как Наполеон вверх ногами поставленный Карл Великий. Это худшее, что может быть, потому что чрезвычайно смешно{4}

.

Прочитав эти строки, кто не согласится, что они написаны не фельетонистом «Северной пчелы», а человеком нового поколения, который владеет умом, сведениями и талантом?.. Кто не согласится, что фельетонисту в этой статье все должно казаться нелепостью, потому что человеческому и особенно старческому самолюбию отрадно считать вздором все, что понять оно не в состоянии…