Несовременные записки. Том 3

Так в статье Игоря Зотова в «Независимой газете» от 01.03.96. «Люсьены и Растиньяки» ценители изящного в столицах и в провинции», где помимо первого номера «НЗ» рассматривался и пилотный выпуск «Эстета». Эта сугубо ситуационная, внутритекстовая, надоба определила расстановку акцентов. Конечно, московско-бомондный журнал, несмотря на всю свою несостоятельность и бледность (гора родила мышь), ближе и роднее. Если и журить отцов-основателей «Э» (гм-гм), то на фоне фона, того, что под руку попалось: «НЗ». Но, тем не менее, за попытку (как пелось в «Юноне и Авось») действительно, спасибо. «Рубрика «Размышления» принципиально программна: все три автора взыскуют (каждый по-своему) некой вполне мифологической идеи, способной утвердиться как на всей уральской земле, так и в трёх крупнейших её городах. Тональность заметок: от трагически-почвенной у пермяка Вячеслава Ракова через грубо-постмодернистскую у свердловчанина Вячеслава Курицына к эстетски-меланхолической у челябинца Николая Болдырева. В смысле диалектических законов такое построение идеально, но с небольшим «Но»: трезвый взгляд Курицына — это человек, смотрящий на провинцию по преимуществу уже из завоёванной им Москвы, с некоторым (может, и неосознанным) остранением. Думается, тональность была бы иной, не свершись «завоевания». Гораздо убедительнее, с эстетической точки зрения, преодоление проклятого комплекса (которого, возможно, никогда и не было) у Болдырева, взявшего в союзники Хайдеггера…».

Несмотря на предвзятую предвзятость, Игорь высказался практически по всем публикациям первого номера

(«Пропустим, пожалуй, только «Предметы поэзии», отметив, что таковые имеются и что кроме самой поэзии они, вполне милой, вторичной и наивной «Реальностью мифа» Аркадия Бурштейна…»).

И, значит, прочитал журнал от корки до корки. Что мы определённо считаем своим серьёзным достижением. Что же касается претензий (местами справедливых), то следует, видимо, вспомнить о патовой ситуации отсутствия ситуации, которая сложилась на Урале к нынешнему времени. И которую нам всем сообща необходимо преодолеть (для чего «НЗ», собственно, и вызван к жизни). Мы не стали делать вид, что всё в нашем королевстве благополучно. Структурируется, созидается живое пространство (всяческие болезни роста сопутствуют), но не очередная Выставка Достижений. Можно было бы поднапрячься и выпустить сильнейший по содержанию альманах, запрячь первоклассный ежегодник. Наши задачи много скромней — обнаружить в треугольнике Большого Урала реальный литпроцесс. Непроявленный, он, тем не менее, существует. В каком виде — другой вопрос. По нашему глубокому убеждению, «НЗ» институция служебная. Это средство, но никак не цель. Особо это касается «несущего» каркаса — прозы первого номера, которая и вызывает наибольшее количество нареканий… «Увы, «Размышления» составляет почти единственную ценность «НЗ», дальнейшее — унынье. Раздел «Проза». Если полупритчевая экзотика двух коротких рассказов Ивана Андрощука кажется почти милой шуткой, если физиологически-женская (другого слова не подобрать) проза Юлии Кокошко (по точному редакционному же замечанию, «не прочитываемая в принципе») — шуткой неудачной, то роман Леонида Соколовского «Ночь и рассвет» заставляет (насильно) признать журнал провинциальным в нелучшем смысле этого слова. Настолько дико читать этот квазиметафизический и одновременно квазипостмодернистский текст (если таковые бывают), перегруженный квазисимволикой, разобраться в которой нет никакой охоты. Но столь же дико и убеждаться от страницы к странице в том, что автор — несомненно талантливый прозаик. Но дичее-то всего не это, а беседа автора и некоего В. К. (без сомнений — Виталия Кальпиди), опубликованная после финальной точки романа. Своего рода комментарий, а Кальпиди — известный автор комментариев. Кальпиди обнаружив в тексте «следы Платона и Шопенгауэра» спрашивает Соколовского: «Какая персональная философско-религиозная команда дышала тебе в затылок?» Ответ: «Кант, Хайдеггер, Бубер, Бергсон, Мандельштам, Аквинат и неотомисты, Толкиен, прочие английские католики; Лосский-сын, Флоренский… Наверняка я забыл кого-нибудь очень важного…» И слава Богу! — воскликнем мы. И добавим: и в провинции читать умеют. Эстетическая необязательность, освящённая нетленными именами оборачивается не-эстетической необязательностью». Я уже имел возможность высказать своё мнение по поводу этого неровного, но весьма и весьма интересного текста (см. ту же «Независимую газету» (02.04.96) или журнал «Октябрь» (№ 7). Лишь отмечу, что мы смогли напечатать весьма сокращённый вариант первой части трилогии. Завершающая публикацию беседа автора и редактора, впрочем, как и весьма провокационное заявление редакции о непроходимости прозы Ю. Кокошко, опубликованы именно для того, чтобы «гусей подразнить». Но даже самые искушённые читатели журнала отчего-то совершенно простодушно наступают на все запланированные нами грабли. Проза Кокошко высококлассна (см. статью, опубликованную в этом же номере), стоит только «врубиться», «въехать» (было бы желание), сия реплика должна была подхлестнуть интерес, а не выдать лентяям индульгенцию. Как и откровенность Л. Соколовского, который честно перечислил влияния. Не всеядность, но определённый уровень честности и самоанализа (чего и всем желаю!), осознание невозможности чистого жеста и адекватное сосуществование с существующим контекстом. После теории текста Р. Барта, после интертекстуальностей Ю. Кристевой странно отрицать многие-многие лета…