Нестандарт. Забытые эксперименты в советской культуре

Действие «Фрегата “Победа”» начинается с параллельного показа двух северных лагерей, занесенных снегом. (К 1706 году война со Швецией уже продолжалась шесть лет.) Повара суетятся вокруг огромного кипящего котла. Первая сцена происходит в лагере молодого Карла XII, который голодным возвращается с охоты на волка. Он рассержен упрямством Петра и хочет вступить еще в одну битву, однако его возлюбленная Матильда призывает к благоразумию: «Но Петр… Видала я его в Париже. Огромен он, как и его страна…» «Да, – отвечает Карл, – в Московском их Кремле царь-пушка есть, а рядом с нею и царь-колокол. Огромны оба: но пушка не стреляет, а колокол разбитый не звонит»[254]. Этот обмен репликами обозначает основной конфликт либретто, который предстоит разрешить Петру: как медленно, постепенно вовлечь те незыблемые природные богатства, которыми изобилует эта огромная страна, – воду, дерево, металл, землю – в борьбу Нового со Старым.

Композитор С. Н. Василенко с участниками премьеры спектакля «Суворов». В роли Суворова – Николай Панчехин. 1942. Московский академический Музыкальный театр имени К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко

В следующей сцене Петр строит модель корабля на берегу Белого моря. Здесь опять присутствует тема голода, но в более здоровом и благотворном контексте, чем у Карловского костра. Ожидая, когда закипит суп, Петр угощает всех табаком, знакомится со Смуровым, механиком местного плавильного завода, и поет следующее ариозо: «Карл, для тебя война – игра… А для меня война есть труд». У короля Швеции «рубины на перстах», «А у тебя, Петр, с давних пор, / Лишь верный плотницкий топор, / Да эти вот мозоли на руках»[255]

. Окрестив модель своего фрегата «Победа», Петр поет ему колыбельную. Как, недоумевает Петр, возможно построить полноразмерный флот и надлежащим образом вооружить его на этом далеком северном побережье, которое может в любое время подвергнуться нападению могущественного морского противника? Но у него и его рабочих рождается идея: использовать русский топор в бескрайних русских лесах; построить флот в глубине страны, втайне от шведов, и потом дотащить готовые корабли на санях по снегу до побережья. «Смекнула русская смекалка», – восклицает Петр[256].

Наконец заявляет о себе самое драгоценное из русских «природных богатств». Его двойной образ определяет остальную часть оперы: металл русских колоколов, пассивно взывавший к Небесам в надежде на заступничество, в сравнении с металлом пушек, который активно и непокорно сигналит врагам России. Во втором акте механик Смуров делится с Петром мыслью, которая все еще «меж яви и меж сна». Петр (в соответствии со стилем и интонацией автора-либреттиста) нетерпеливо приказывает: «Давай – не сон, а мысль сюда»

[257]. Мысль становится делом. Металл дорогой, рудники слишком далеко; самая чистая руда в России – в звонницах. Растопив церковные колокола Пскова, можно будет оснастить новые корабли пушками.

Эта идея придает очертания и обязательной в опере любовной истории, в которой пара традиционно сталкивается с препятствиями на пути к счастью. Дочь псковского звонаря Аннушка влюблена в пушечника Петра Смурова. Мы знакомимся со стариком Нилом, звонарем, в то время как он «беседует с колоколами», что создает идеально гармоничную перекличку между колыбельной Петра и его игрушечным фрегатом «Победа» в первом акте[258]. Оба типа металла, с их различными взглядами на мир, очеловечены: колокола через многолетнюю русскую традицию (у церковных колоколов есть шеи, языки, голоса; колокольные веревки сравниваются с девичьей косой), а пушки – через установку на «крещеный» корабль Петра. Нил упрашивает свои колокола молить Бога о спасении и хлебе для Русской земли.

Этот ритуал прерывается хором пьяниц (любимый ансамблевый прием Кржижановского) и приходом Смурова от царя Петра. Глава пьяниц Серьга предупреждает своего друга Смурова, что старик никогда не отдаст свою дочь: «Я, мол, звонарь, а ты пушкарь; мы перед Богом челобитчики, вы – вы ареды, кровопролитчики»[259]

. Этот сценарий претворяется в жизнь; когда Смуров просит руки Аннушки, старик отвечает: «Когда вон эти божии колокола / Да в пушки дьяволовы обратятся, / Тогда лишь дам согласье обвенчаться / Цареву пушкарю я с дочерью моей»[260]. Поскольку Петр только что отдал именно этот немыслимый приказ, Нил должен отдать свою дочь. Хор псковичей поет колокольням: «Ныне вам имя – мортиры; / Благовест ваш – канонада»[261]. Но ожидаемое нами сопротивление подобному святотатству в либретто сглажено. Как в древнегреческой драме, хор комментирует, предсказывает, скорбит, но не вмешивается в судьбу героев.