Несущая огонь

— Что ты хотела сказать, когда мы подъехали к дереву? — спросил Энди.

— Надолго ли хватит топлива? А если мы будем зимовать?

— Для начала там достаточно. Я еще смогу нарубить дров. А ты соберешь много хвороста.

Через десять минут дорога перешла в лужайку на берегу Ташморского озера, и они были на месте. Какое-то мгновение стояли тихо. Энди не знал, что чувствовала Чарли, но перед ним пронеслись такие пронзительные воспоминания, для которых даже слово «ностальгия» казалось малозначащим. К воспоминаниям примешалось сновидение трехдневной давности — лодка, извивающийся червяк, даже заплатки из шины на сапогах Грэнтера.

Пятикомнатный коттедж был построен из дерева, фундамент сложен из небольших валунов, терраса была обращена к озеру, каменный пирс вдавался в воду. Если не считать опавших листьев и деревьев, не переживших трех зим, место это почти не изменилось. Ему едва не почудилось, что сам Грэнтер выходит навстречу, одетый в одну из своих зелено — черных клетчатых рубах, приветливо машет ему, зовет его, спрашивает, обзавелся ли он лицензией для ловли рыбы, потому что коричневая форель еще хорошо клюет в сумерках.

Место хорошее, безопасное. Вдалеке, на другом берегу Ташморского озера, в лучах солнца серо — зеленым светом переливались сосны. Глупые деревья, сказал однажды Грэнтер, даже не знают разницы между летом и зимой. Единственным признаком цивилизации на противоположной стороне маячила брэдфордская городская пристань. Никто не додумался построить там торговый центр или увеселительный парк. А тут ветер по — прежнему разговаривал с деревьями. Позеленелая черепица на крыше выглядела замшелой, а сосновые иголки все еще плавали в уголках водостоков и в деревянном сточном желобе. Энди бывал здесь мальчишкой, и Грэнтер учил его нанизывать приманку на крючок. У него была здесь собственная комната, обитая панелями из хорошего клена, здесь на узкой кровати ему снились мальчишеские сны и он просыпался от звука плескавшейся у пирса воды. Он бывал здесь и взрослым мужчиной, спал со своей женой на двуспальной кровати, когда-то принадлежавшей Грэнтеру и его жене — этой молчаливой, несколько мрачной женщине, состоявшей членом Американского общества атеистов и умевшей указать, если ее спрашивали, на тридцать вопиющих несуразностей в Библии короля Иакова либо на смехотворную нелепость Теории Вселенной как часовой пружины, произнося все это с убийственно неопровержимой логикой убежденного в своей правоте проповедника.

— Вспоминаешь маму, да? — спросила Чарли жалким, несчастным голосом.

— Да, — сказал он. — Мне ее не хватает.

— Мне тоже, — сказала Чарли. — Вам тут было хорошо, да?

— Хорошо, — согласился он. — Пошли, Чарли.

Она приостановилась, глядя на него.

— Папочка, когда-нибудь у нас будет снова все хорошо? Я смогу ходить в школу, и вообще?

Он хотел было соврать, но ложь плохой ответ.

— Не знаю, — сказал он. Попытался улыбнуться, но улыбка не вышла — не сумел даже убедительно растянуть губы. — Не знаю, Чарли.

* 2 *

Инструменты Грэнтера были по — прежнему аккуратно разложены в мастерской при сарае для лодки, и Энди нашел то, на что не осмеливался особенно надеяться: две почти полные поленницы дров, аккуратно нарубленных и вылежавшихся в отсеке под лодочным сараем. Большую их часть он когда-то наколол сам, они лежали накрытые рваным, грязным брезентом, который он сам на них набросил. С двумя поленницами всю зиму не протянуть, но когда он распилит упавшие вокруг деревья и березу там, на дороге, — они будут обеспечены дровами.

Он пошел к упавшему дереву с лучковой пилой и распилил его так, чтобы «виллис» мог проехать. К этому времени почти стемнело, он устал и проголодался. Кладовую с продуктами также никто не потревожил; если хулиганы и воры и промышляли последние шесть зим, то орудовали они у более заселенного южного берега. Пять полок были набиты консервированными супами «Кэмпбелл», сардинами «Ваймэн», тушенкой «Динти Мур» и всевозможными овощными консервами. На полу стояла наполовину пустая коробка с собачьими консервами «Райвл» — наследство старой собаки Грэнтера Бимбо, — но Энди не думал, что до них дойдет очередь.

Пока Чарли рассматривала книжки на полках большой гостиной, Энди из кладовой спустился по ступеням в маленький погребок, чиркнул спичкой по одной из балок, сунул палец в дырку от сучка в доске — досками были обиты стены этой маленькой комнатки с земляным полом — и потянул за эту доску. Она подалась, Энди заглянул внутрь и ухмыльнулся. Внутри затянутого паутиной углубления стояли четыре керамических кувшина, наполненных чистой, слегка маслянистой жидкостью — стопроцентным самогоном — Грэнтер называл его «удар ослиного копыта».

Спичка обожгла пальцы Энди. Он погасил ее и зажег вторую. Подобно суровым старым проповедникам из Новой Англии, прямым потомком которых была Гульда Макги, она не любила, не понимала и не терпела простых, слегка глуповатых мужских радостей. Она была атеисткой — пуританкой; своим маленьким секретом Грэнтер поделился с Энди за год до смерти.