Несущая огонь

— Не могу и не буду — разные вещи, — возразил Джон. Он мыл пол — очень медленно, чтобы не прекращать разговора. Пошваркивала швабра. Он говорил, почти не шевеля губами, будто каторжник под носом у охранника.

Чарли молчала.

— Есть кое — какие соображения, — сказал он, — Но если не хочешь слушать, если ты уже все решила, тогда молчу.

— Да нет, говори, — вежливо сказала Чарли, хотя предпочла бы, чтобы он помолчал, а еще лучше вообще не думал об этом, — только зря ее мучает. Но ведь Джой[] столько для нее сделал… и ей так. не хотелось обидеть его. Она нуждалась в друге.

— Понимаешь, тогда, на ферме, они не приняли мер предосторожности, — начал Рэйнберд, — и узнали, чем это пахнет. Зато теперь семь раз отмерят. В самом деле, не устроят же они тесты в комнате, где полно бумаги и тряпок, пропитанных бензином?

— Но ведь…

Он остановил ее жестом.

— Подожди, выслушай сначала.

— Слушаю.

— Они знают, что такой, э — э, такой пожарище ты устроила один раз. А тут им нужен маленький костер, Чарли. В этом вся штука. Костерок. А если что и случится — да нет, исключено, ты просто сама не знаешь, что способна теперь лучше владеть собой… ну даже, допустим, что-нибудь случилось… кто будет виноват, а? Ты, что ли? После того как тебе полгода выкручивали руки эти подонки. Тьфу ты. Извини, пожалуйста.

Как ни жутковато все это звучало, она прыснула в ладошку при виде его вытянувшейся физиономии.

Джон тоже улыбнулся и беспомощно пожал плечами.

— И еще я подумал вот о чем: чтобы научиться себя контролировать, нужно тренироваться и еще раз тренироваться.

— Не надо мне ничего контролировать, я лучше совсем не буду это делать.

— Как знать, как знать, — не сдавался Джон. Он поставил швабру в угол, отжал тряпку и вылил мыльную воду в раковину. В ведро полилась чистая вода. — А вдруг тебя поймают врасплох?

— Ничего меня не поймают.

— Или у тебя подскочит температура. От гриппа или крупозного воспаления легких или, не знаю, какой-нибудь инфекции, — Это была одна из немногих толковых мыслей Хокстеттера. — Тебе аппендикс вырезали?

— Не — е-ет…

Джон принялся начисто вытирать пол.

— Моему брату вырезали, только сначала у него там все нагноилось, так что он чуть концы не отдал. Мы ведь жили в резервации, и белым было наплевать, живые мы или подохли. У брата была температура чуть не 105 по Фаренгейту, он уже ничего не соображал, ругался по — черному и разговаривал не поймешь с кем. Принял нашего отца за ангела смерти, который пришел, чтобы его унести, — представляешь, схватил нож со стола — и на родного отца… Разве я тебе не рассказывал?

— Не — ет, — прошептала Чарли, но уже не из страха быть услышанной, а от ужаса, — Хотел зарезать?

— Зарезать, — подтвердил Джон, еще раз выжимая тряпку. — Но, конечно, он не отвечал за свои действия. Это все высокая температура. Когда человек в бреду, он может что угодно сказать или сделать. Что угодно.

У Чарли все внутри похолодело. Ни о чем таком она не знала раньше.

— Если же ты научишься контролировать этот свой пиро… как его там…

— Как я смогу его контролировать, если я буду в бреду?

— Тут ты, Чарли, ошибаешься. — Рэйнберд обратился к метафоре Уэнлесса, той самой, которая год назад покоробила Кэпа. — Это как научиться ходить в уборную. Когда научишься, как бы ни хотелось, — все равно дотерпишь. У больных в бреду вся постель бывает мокрая от пота, но чтобы обмочиться — такое случается редко.

Правда, на этот счет Хокстеттер был несколько иного мнения, ну да чего уж там…

— Я что хотел сказать, стоит тебе поставить это дело под контроль, и тебе не о чем волноваться. Черт заперт в коробочку. Но сначала нужно тренироваться и еще раз тренироваться. Как ты училась завязывать шнурки или выводить буквы в детском саду.

— Но я… я не хочу ничего поджигать! И не буду! Не буду!

— Ну вот, все из-за меня, — расстроился Джон. — Разве я думал… Прости, Чарли. В следующий раз прикушу свой длинный язык.

Но в следующий раз она сама завела разговор.

Это произошло спустя три или четыре дня, она успела хорошенько обдумать его построения… и, похоже, нашла в них один изъян.

— Они от меня не отстанут, — сказала она. — Будут требовать, чтобы я еще зажигала, и еще, и еще. Если бы ты знал, как они за нами гонялись! Они не отвяжутся! Сначала, скажут, маленький костер, потом больше, потом еще больше, потом… Я боюсь… боюсь!