Несущая огонь

За несколько минут, с пятого на десятое, Кэп обрисовал картину. Он рассказал Энди, что Рэйнберд, главный хиттер Конторы, сражался во Вьетнаме, где потерял один глаз ("То-то мне снился одноглазый пират", подумал Энди в каком-то оцепенении). Он рассказал Энди, что Рэйнберд руководил операцией по захвату его и Чарли на Ташморском озере. Рассказал про аварию и про то, как Рэйнберд по наитию нащупал верный способ подбить Чарли на участие в тестах. Наконец, рассказал, что Рэйнберд лично заинтересован в том, чтобы ему, когда система надувательства себя исчерпает, дали на откуп жизнь Чарли. Хотя голос Кэпа был лишен эмоций, он словно спешил все сказать. И вот умолк.

От каждой новой подробности Энди все больше охватывали ужас и ярость. К концу повествования его колотило. "Бедная моя Чарли, — стонало его сердце, — бедная, бедная Чарли".

Отпущенные ему десять минут были на исходе, а сколько оставалось невыясненного. Секунд сорок они просидели молча; со стороны могло показатьсся, что встретились два старинных приятеля, которые понимают друг друга без слов. В действительности же Энди лихорадочно искал выход.

— Капитан Холлистер, — нарушил он молчание.

— Да?

— Когда хоронят Пиншо?

— Послезавтра, — безучастно сказал Кэп.

— Мы едем. Вы и я. Вы меня поняли?

— Да, понял. Мы едем на похороны Пиншо.

— Я упросил вас. Узнав о смерти Пиншо, я был так потрясен, что разрыдался.

— Да, вы были так потрясены, что разрыдались.

— Для меня это был большой удар.

— Да, конечно.

— Мы поедем в вашей личной машине, никого, кроме нас. Сзади и спереди могут ехать ваши люди, могут быть мотоциклисты, если таков порядок, н о м ы е д е м в д в о е м. Понятно?

— Ну да. Вполне понятно. Никого, кроме нас.

— И мы с вами обо всем поговорим. Это тоже понятно?

— Да, обо всем поговорим.

— Ваша машина прослушивается?

— Разумеется нет.

Энди дал ему, один за другим, несколько слабых посылов. Всякий раз Кэп дергался, и хотя Энди прекрасно понимал, что дело может кончиться эхом, иного выхода не было.

— Мы поговорим о том, где находится Чарли. Поговорим о том, как устроить небольшой переполох в вашей лавочке, — вроде того, что случился из-за аварии. И еще мы поговорим о том, как мне и Чарли отсюда выбраться. Понятно?

— Вы не должны убежать отсюда, — по-детски рассердился Кэп. — В сценарии этого нет.

— Т е п е р ь е с т ь, — сказал Энди и подтолкнул.

— Ааааа! — взвыл Кэп.

— Вы меня поняли?

— Понял, понял, только больше не надо, больно!

— Этот Хокстеттер... он не будет возражать против моего присутствия на похоронах?

— Нет. Хокстеттер по уши занят девчонкой. Остальное его не волнует.

— Вот и хорошо. — На самом деле хорошего было мало. Все диктовалось отчаянием. — И последнее, капитан Холлистер. Вы забудете про этот наш разговор.

— Да, я про него забуду.

Черная лошадь вырвалась на волю. И понеслась. ВЫПУСТИТЕ И МЕНЯ, мелькнуло у Энди в подкорке. ВЫПУСТИТЕ И МЕНЯ. ЛОШАДЬ УЖЕ ВЫРВАЛАСЬ НА ВОЛЮ, И ЛЕСА ГОРЯТ. Тупая боль в мозгу накатывала волнами.

— Все, о чем я сказал сегодня, придет вам в голову само по себе.

— Да.

Взгляд Энди упал на стол, где лежала пачка салфеток. Он взял одну салфетку и приложил к глазам. Нет, он не плакал, но от головной боли начали слезиться глаза, и это было кстати.

— Я готов идти, — сказал он Кэпу.

И "отпустил" его. Кэп снова уставился на деревья в прострации. Мало-помалу кровь приливала к его щекам; он повернулся к Энди и увидел, что тот хлюпает носом и вытирает глаза салфеткой. Это даже не было театром.

— Как себя чувствует Энди ? — спросил Кэп.

— Немного получше. Но вы же... вы же понимаете... услышать такое...

— Да-да, для вас это большой удар, — сказал Кэп. — Хотите кофе или еще чего-нибудь?

— Спасибо, не надо. Я хочу поскорее вернуться к себе.

— Спасибо.

Джон всегда ехал с ней рядом, но во сне Чарли ехала одна. Старший грум, Питер Дрэббл, приспособил для нее маленькое изящное английское седло, но во сне конь был неседланный. Они с Джоном ехали бок о бок по специальным дорожкам для верховой езды, что вплелись причудливым узором во владения Конторы, петляя среди рощиц из серебристых сосен, кружа вокруг пруда, и никогда дело не шло дальше легкого галопа, но во сне она мчалась на Некромансере во весь опор, быстрее и быстрее, и кругом был настоящий лес, а они неслись по просеке, и свет казался зеленым сквозь переплет ветвей над головой, и ее волосы относило ветром.

Она вцеплялась в гриву и, чувствуя, как играют мышцы под шелковистой кожей, шептала коню в ухо: быстрее... быстрее... быстрее.

Некромансер прибавлял. Его копыта прокатывались громом. Лес подступал со всех сторон, узкая просека врезалась в него тоннелем; за спиной можно было различить далекое потрескивание и

(леса горят) легкий дымок. Где-то там пожар, ею устроенный пожар, но никакого чувства вины — лишь радостное возбуждение. Они уйдут от пожара. Для Некромансера нет ничего невозможного. Они вырвутся из лесного тоннеля. Уже брезжил просвет впереди.

— Быстрее. Быстрее.