Несуществующий бог

Олаф и правда мог бы убить Доллу, чтобы развязать себе руки, и что еще хуже, мог бы пытать девушку всю ночь, чтобы добиться хоть каких-то полезных сведений. Люсьен искренне считал, что с врагами так поступать и должно, но пленница выглядела такой жалкой и уродливой, что совсем не годилась в противники Чивья и Хажа.

Поблизости раздались нарочито громкие шаги, потом отворилась та дверь, что вела в маленький, окруженный частоколом дворик, примыкавший к дому Арье. Речник вошел, придерживая рукой широкий палаш, излюбленное оружие торгового народа. Он нес груду упряжи для жуков, под которой прятал лепешки и кувшин с водой для лазутчиков.

- Это еще кто?

- Девчонка? - Олаф с трудом скрывал свою неприязнь к речнику. Он до сих пор немного жалел, что оставил ему жизнь. Даже теперь жалел, сидя у него в сарае. - Так, приблудилась.

- Приблудилась? - Арье прикрыл дверь, бросил в гол упряжь, поставил перед сотником еду. - Вы сумасшедший, Олаф. Зачем ты ходил в город? За ней?

- Ну, выходит, что за ней, - нехотя согласился чивиец и поскорее запихал в рот кусок лепешки, не желая дальше оправдываться перед речником.

- Понимаешь, хотели пленного взять, допросить, - за него договорил Люсьен. - А в темноте так получилось, что вот нашли только ее.

- В темноте? - Арье присел перед девушкой, с усмешкой рассмотрел. - Как же это вы ее в темноте отыскали, чернушку такую? По зубам разве что. Я про нее слышал, люди стрекоз очень смеялись, когда ее принесли. Летучки-то совершенно не понимают, чем она им не нравится... Да, редко эти ребята при нас разговаривают, а в тот раз разоткровенничались.

- Что-нибудь интересное узнал?

- Нет, - речник подобрал упряжь и занялся жуками, которых пора было вывести на пастбище. - Приходили несколько вчера вечером, но не ко мне. Я отправил туда жену... Но она не успела - воины зашли в дом, взяли что нужно, разбили пару горшков и ушли. А два дня назад увели дочку одного старика, самого убили. Вчера только и обнаружили, что он мертвый в доме... Туда сороконожки забрались, дверь-то не заперта.

Сотник напился и передал кувшин Люсьену, тот, в свою очередь - Долле, но Аль перехватил, сделав выразительное лицо. Пить после странного вида девушки ему не хотелось. Может, она больная? Олаф поднялся, прошел от стены к стене, разминая ноги, потом склонился над своим мешком, что-то рассмотрел там, не доставая.

- Ладно, Арье, спасибо за гостеприимство. Вечером мы уходим.

- В Хаж? А ее, - Арье кивнул на пленницу, - с собой заберете? Зачем она вам?

- Пригодится! - заступился за нее Люсьен, все еще опасаясь, что сотник возьмется за нож. - Тебе какое дело?

- Да никакого, - речник отвернулся к жукам. - Изведут они нас здесь, стрекозы и их люди, всех до одного. Вырастут мои дети - и их в свой город заберут. А меня зарубят. К вам не дойти... Что делать-то думаете?

- Это вам надо было думать, что делаете, когда восьмилапых предали, - проворчал Олаф. - Что-нибудь придумаем. А ты сиди тут тихо, и береги себя - может, еще пригодишься.

Сквозь щели в досках он видел небо, в нем летела эскадра. Девять летучек несли в сетках под брюхом лучников, сотник мог разглядеть даже большие колчаны. Стрел хватит, чтобы перебить сотню пауков, а сколько в городе таких эскадр?.. Барух говорил, что будет больше, много больше. Молодые стрекозы учатся, в середине лета встанет на крыло новое поколение, еще более многочисленное. Осенью в Хаж прилетит такая армия, с которой не справились бы и все смертоносцы Чивья. А во Дворце осталось только пятеро, с переломанными лапами, мало на что годные до линьки. И всего несколько сот стражников... Правда, вооруженных отравленными стрелами.

- Поели? - спросил сотник у воинов, когда Арье вывел жуков из сарая, держа в одной руке лук, в другой - палаш. Травоядные насекомые испуганно жались к хозяину, толкали его блестящими твердыми боками. - Ложитесь тогда опять спать, в ночь пойдем.

- Вчера весь день спали, - заворчал Аль. - Половину ночи спали, теперь весь день спать...

- Такова жизнь стражника, - поучительно заметил ему Люсьен. - И разведчика, как видишь, тоже. Долла, ты не пугайся так, никто тебя не тронет. Полежи, повспоминай что-нибудь о стрекозах... Мы твои друзья, ночью пойдем через степь, в Хаж.

Девушка недоверчиво посмотрела на него, потом одела сапоги, которые все еще держала в руках. Встала, с любопытством сделала несколько шагов и споткнулась.

- У меня никто не было обуви, - призналась она. - Обувь только воинам нужна, а мы в городе живем. Я не хочу идти в Хаж, оставьте лучше меня у стрекоз...

- Чем это тебе наш Хаж не угодил? - ревниво спросил Люсьен. - Будет у тебя свой дом, где-нибудь в поселках на перевалах, хозяйство заведешь, кроликов. Это такие зверьки с красной кровью, но вкусные. Они тебе понравятся, хотя и воняют.

- Звери с красной кровью?.. - округлила глаза пленница. - Как у людей? Не хочу! У вас там, в Хаже, пауки живут. Они меня сожрут... А летучки никого не трогают.