Нет мне ответа...

Так просто! Но для исполнения своего дела добросовестно требуется квалификация, устремление к совершенствованию своего труда и непременно самостоятельность и дело стоящее, нужное самому трудящемуся и его детям. Но если он десятки лет гнал свою продукцию, часто не зная ни её назначения, ни даже названия конечного продукта? Гнал химию, уран, заразу бактериологическую, ракеты устарелого образца, самолёты времён прошлой войны, расходуя при этом 40 килограмм сырья на килограмм продукции, тогда как буржуи на ту же продукцию расходуют 4 килограмма. Лес рубит – больше половины в отходы, скопали рудные горы, которых должно было хватить на 200—300 лет (Магнит-гора, к примеру), сожгли и разбазарили уголь, разлили, сожгли, пропили моря нефти. И никто ни за что не отвечал, никто ни о чём не думал, но все были устремлены в «светлое будущее». Работали плохо, получали мало, жили одним днём, о «светлом будущем» анекдоты травили и над вождями и их бреднями смеялись втихаря, при всеобщем образовании, в том числе и высшем, остались полуграмотной страной. Зато много спали, пили беспробудно, воровали безоглядно. И этому, в полусне пребывающему, ко всему, кроме выпивки, безразличному народу предложили строить демократическое государство, думать и жить самостоятельно. А зачем это ему, нужно ли – опять позабыли спросить!

Вот в девяностом или во время путча 91-го года и надо было давать отбой – не можем! Не созрели. Подождём ещё! Потерпим! – сказать и без ора, без боя, без шумных арестов, без стрельбы друг в дружку (ни один депутат, ни один мало-мальский начальник в Белом доме и около него не погиб), без злобы, но пусть и в раздражении поворачивать назад – ни к чему попу гармонь, была бы балалайка – и всё бы шло-ехало помаленьку, дымили бы военные гиганты, шарились бы по чужим морям атомные подлодки, работала бы безотказно лагерная, так крепко отстроенная система, кривлялись бы на мавзолее старые, седовласые и лысые вожди, и пьяный народ, идя под знамёнами, орал им «Ура!», и, развалясь на скамейке, хвастался свободный работяга: «Ни хера не делаю, сто двадцать рэ получаю!»

«К чему стадам дары природы, их только резать или стричь». А. Пушкин. Сто с лишним лет назад писано, а как сегодня. И мне вот не пишется, не работается, а пенсия идёт, и гонораришко какой-никакой тоже на хлеб, да ещё и с маслом – и ладно. Может, больница, может, лекарства сказываются, но скорее всего мысли о бесполезности своего дела, вопрос, задаваемый не только мной самому себе: «Книжек-то вон сколько, а сделали они людей лучше?» Надежда только на Бога и на время, они помощники, избавители и лекари вечные.

Виктор Астафьев

10 октября 1995 г.

Красноярск

(Н. Гашеву)

Дорогой Коля!

Экой ты прыткий – подавай ему третью книгу! А я вот после второй и повести – это 1000 с лишним страниц – очухаться не могу. Решил всё лето, до осени не работать, набраться сил и хорошо так пофилонил, расслабился, и холод и жару в деревне перебыл. Народишко, правда, в этот раз больше иностранный, одолевал, но и ладно, всё какое-никакое развлечение.

Но и «доразвлекался», не заметив, что день укоротился шибко, холодно стало вечером, в баню неладно сходил, и вот скоро полтора месяца как в больнице маюсь после воспаления лёгких – едва тёпленького на «скорой» притартали сюда, ну, а здесь пошарились по углам и закоулкам тела моего пузатого и много чего интересного отыскали, домой не отпускают. Никак не садится температура ниже 37, где-то чуть повыше дежурит и дежурит.

А главное, от лекарств, что ли, настала такая депрессия, что ничего делать не могу, даже писем не пишу. Видимо, это как у дитя – сулили конфетку, а жизнь сунула конфетную обёртку с говном, вот и разочарование.

Но скоро домой, а там, может, и налажусь, настроюсь на работу. Начну, как обычно, с «затесей». Надо два рассказа доделать, может, и детскую повесть написать, а потом уж и за третью книгу приниматься, если духу и сил хватит, если коммунисты на каторгу не свезут. Об этом обо всём поведал миру «Очарованный странник», занимательная литературная газета, в Ярославле издающаяся. В пермской провинции небось этого ничего и не слышали, и информацию «забыли» дать. Ведь все, кто ломал рёбра и жизни талантливых людей на склонах Урала – в «Белом лебеде», в Поньшилаге, в Кунинском политлагере, живут и здравствуют, бегают с кровавыми знамёнами по митингам, клацая вставными челюстями, орут о народе, жаждая новой крови, и старой власти, ихней власти. Обнимаю, В. Астафьев

11 октября 1995 г.

Красноярск

(В. Я. Курбатову)

Дорогой Валентин!

Экой ты прыткий! И во мне прыть ещё прежнюю подразумеваешь, когда я на рыбалку иль с ружьишком мог избродить 30 вёрст и ещё на какое-никакое дело годиться. Нет, брат, я ещё летом поймал себя на мысли, что всё идёт как-то чересчур уж без бед, встрясок и приключений…