Нет покоя в "корейских лесах". (Шаг третий)

В помещении выключен свет, играет приглушённая музыка, кромешный мрак разгоняет плавающая рыбка на заставке монитора. Прямо на полу, скинув на него подушки, разлеглись сёстры Ким.

— Боже, — стонет «старшая». — Зачем я так наелась?

— Надо говорить правильно, онни, — почесав бок, подаёт голос Лалиса. — Ты не «наелась», а безбожно обожралась. И действительно, зачем…?

Сёстры сейчас на самом деле похожи на пингвинов — выпирающие животы отчётливо дают на это прозрачный такой намёк. Даже с учётом того, что девочки лежат на спине.

— Кто бы говорил? — покосилась на «младшенькую» СонМи.

— Так я и не жалуюсь, — повернув голову, отвечает Лалиса. — Это ты тут чего-то стонешь. Если тяжело, так ты встань и по приседай. Сразу лишние калории сожжёшь.

Последовав совету сестры, СонМи отрывает голову от подушки и силиться поднять тело, но ничего не выходит. Она с выдохом падает обратно.

— Не могу. Устала.

Лалиса улыбается всё понимающей улыбкой:

— «Разумеется…»

— Ты это… давай не подтрунивай, — девушка вяло толкает рукой «младшенькую». Силы окончательно покинули уставшее тело. — А то получишь у меня.

— «Уже боюсь», — меланхолично отвечает Лалиса. — Онни, а ты когда-нибудь слышала что-то подобное тому, что хальмони высказала по телефону? Я вот лично половины слов не поняла.

Да-а-а, бабуля «дала жару». Когда мама включила громкую связь, я узнал кое-что новое о наших с сестрой родителях. И не сказать, что не выжил бы без таковых знаний. Речь Пакпао изобиловала цветастыми оборотами и местоимениями, не всегда подходящими и уместными, как мне показалось, но явственно описывающими интеллектуальный уровень ДжэУка с ХеМи и их когнитивные способности, в принципе. При всём при этом, эта самая речь дико «миксовала» сразу четыре языка. Что, откровенно говоря, слышать было «феерично». Особенно в исполнении бабули.

— Один раз было, — морщится СонМи. — Это когда тебе фингал поставили.

— А-а-а. Ну да, ну да, — припомнив историю с походом на бокс, рассказанную сестрой, кивает Лалиса. — Только всё равно не пойму, чего она так разозлилась? Ну, забыли сказать и чего теперь?

— Теперь ты знаешь «чего», — с улыбкой произносит СонМи и начинает смеяться, затем неожиданно рыгает. Делает это она достаточно громко.

— Ого! Вот это да-а-а. Оказывается, рядом со мной лежит не маленький миленький «пингвинчик», как я думала изначально, а самая что ни на есть банальная «свинка».

— Э-э-эй! — вяло возмущается СонМи, прикрыв рот ладошкой для того, чтобы ничего не вышло наружу окромя воздуха, потому что пища, с наслаждением поглощённая за ужином, постаралась рвануть вверх по пищеводу. — Не обзывайся. Мне и так плохо. Завтра будет ещё хуже.

— Почему «завтра будет хуже»? — приподнимается на локтях Лалиса.

— Сегодня было вкусно и хорошо. Завтра же будет муторно и стыдно.

— «Стыдно»?

— Да, стыдно! У меня совсем силы воли нет, — жалуется СонМи и вновь задаётся риторическим вопросом: — Зачем я так наелась? Опять…

— Потому… что было по-настоящему вкусно. Лично я не жалею, — делится мыслями «младшенькая».

— Естественно, — с кряхтением перевернувшись на бок, с толикой зависти в голосе начинает говорить СонМи, — ты «не жалеешь». Сколько не ешь, всё равно не толстеешь. Как это так у тебя получается?

— Понятия не имею. Ни малейшего… Хотя… доктор что-то говорил об ускоренном метаболизме, но сейчас не вспомню.

— Везёт некоторым. А мне вот совсем ничего лишнего нельзя. Только съем что-нибудь, сразу на попе всё оседает, — неожиданно СонМи стонет: — О-о-о, нет! Придётся опять в фитнес-клуб идти. Ну, зачем я столько съела?

Страдания сестры понять можно. У девушек с этим делом, почти у всех, прям беда. Но отчего-то сочувствия в душе моей нет. Ну, может быть, маленькая толика скребётся на задворках сознания. Родная всё же сестрёнка-то.

— «Мне б твои проблемы, женщина. На носу эти чёртовы соревнования по бегу. Мало мне их. Так ещё и в конкурс пианистов „вписали“. И вот же странность — чем ближе столь „знаменательный день“, тем меньше у меня желания участвовать, — почесал пузо. — Лобстер — ве-е-ещь! Надо будет как-нибудь повторить… и желательно не единожды».

СонМи помолчала маленько и завела старую шарманку:

— Он такой миленький. Почему я не спросила у него номер? — девушка дёрнула младшую сестру за руку.

— А-а-а, онни-и-и! — простонала Лалиса. — Ты уже достала с этим «миленьким»! Сколько можно-то? Каждый день теперь будешь стонать?

— Эй! — вполне искренне возмутилась «страдалица». — Я тут, между прочим, с тобой сокровенным делюсь. А ты?.. Ничего больше тебе не скажу.

Сестрёнка отвернулась, но сделала это слишком резко и снова рыгнула. Не удержавшись, я расхохотался. Ой и зря я это сделал.

В комнату к «младшенькой» заглянула мама. Взору женщины предстала презабавнейшая картина: Лалиса, лёжа на боку, закрывает рот руками, давясь от смеха. СонМи пытается сдержать хохот, делая то же самое, но распластавшись на спине. Обе девочки то и дело издают неприличные звуки.

— «Поросюшки» вы мои любимые, — улыбается ХеМи, прислонившись к косяку.