Неудачники

— Нет, они ужасны! Неужели ты не видишь, — повторял он, рисуя все новые и новые рисунки в поисках совершенства. Его белая рубашка была запачкана в краске, да и не только рубашка. Все лицо было в мазках кисти, каким образом они там оказались, студентка не знала. Но судя по его рисункам, она, как будущий психолог, могла сделать вывод, что он совершенно неуравновешен и словно метается между чем-то. Вот если бы он обратился к ней с проблемами, она бы помогла, но наш герой и так чувствовал себя нахлебником, живя в ее квартире, хотя и платил за нее. Но на эти деньги она покупала еду и готовила, поэтому лично ей в руки они не шли.

Слава мечтал однажды нарисовать картину и продать ее, а на вырученные деньги, купить ей какую-нибудь драгоценность. Все свои украшения она продала, а бижутерия не идет такой девушке. Но, пока он не мог себе позволить что-то купить.

Зато Василиса, не нуждалась ни в каких украшениях. Она могла часами смотреть на то, как ее друг рисует. Для нее это было крайне увлекательное зрелище. Как он нервничает, улыбается, то ведет линию плавно, но бездумно возякает по всему мольберту. Если бы ей достался какой-нибудь дар, скажем хотя бы музыкальный, она бы играла. Но его нет. На самом деле, если бы у Васи были бы хоть крохотные способности к музыке, она развивала бы их и не противилась родителям, но из воздуха не построишь дома, так же и без таланта не сможешь творить.

Наконец Василисе надоело наблюдать за тем, как лицо художника все сильнее покрывается краской и она, взяв влажную салфетку, подошла к нему и провела ею по его щеке.

Он на мгновение замер, не ожидая от нее такого жеста.

— Какой кошмар, — прошептала она, — тут одной салфеткой не обойдешься.

По его коже вдруг побежали мурашки, а сердце чуть не остановилось. Никогда он не чувствовал ничего подобного. Это словно разноцветный всплеск в голове, а в солнечном сплетении комок образовался, который мешает дышать.

Девушка взяла еще одну салфетку и снова провела по его лицу, хмурясь и ища, где же он еще испачкался?

Ярослав резко поймал Василису за руку и опустил глаза.

— Хватит, — сказал он, — я сам справлюсь.

Парень сам не знал, зачем он это сказал.

— Тебе не нравиться? — обижено спросила девушка, делая шаг назад.

Он снова почувствовал себя странно, словно его не земля сейчас держит, а она. И чем дальше Вася, тем ему хуже. До него, наконец, дошло, почему он не уезжал от нее, хотя эту «мать» давно прогнал из дома с полицией. Почему рисует хорошие картины, только когда она рядом. Почему ждет ее из института, чтобы вместе пойти домой и почему каждое утро гладит себе рубашку, хотя никогда этого не делал. Даже шоколадку в холодильнике не ест, а оставляет ей, хотя сладости — его слабость. Это странное поведение он заметил за собой недавно, и только сейчас понял, что влюбился. Конкретно так втюхался.

— Что-то не так? — спросила подруга, смотря на его растерянность.

Слава резко обернулся на нее и посмотрел ей в глаза.

— А ты бы оставила мне шоколадку, или сама съела.

Этот вопрос застал ее врасплох. Даже как будущий психолог, она не ожидала такого вопроса.

— У меня аллергия на шоколад, — заикаясь, ответила она, ничего не понимая, — поэтому я его не ем.

Художник улыбнулся, опустил голову и выронил кисть. Желтая краска брызнула с нее на белоснежный ковер.

— А я, как дурак, тебе ее оставляю, не ем.

Затем он протянул руку и коснулся ее волос и взял прядь в руки. Василиса, словно испуганный котенок, замерла в непонимании.

— Ну так, съешь ее, — ее хватило только на еле понятный лепет. Ее сердце стучало в груди как ненормальное, а разум совсем помутился.

— Нет, — покачал головой Ярослав, — Я все равно оставлю ее тебе.

— Зачем? — выдохнула она.

— Я же люблю тебя. Значит оставлю.

Теперь они смотрели друг другу в глаза и словно впервые видели друг друга. Василиса совершенно не понимала что делать, и постепенно впадала в панику. Вот что-что, а резкие признания и сюрпризы выбивали ее из колеи.

— Пора спать, — сказал Слава, отпуская ее прядь, и делая шаг в сторону. — Спасибо за этот вечер, Василиса.

Затем, тяжело выдохнув, он ушел.

А девушка так и осталась стоять на одном месте. Немного поморгав и придя в себя, первое, что она сделала, это подняла кисть с паласа, совершенно не обращая внимания на пятно. Как будто что-то невероятное, она рассматривала этот предмет для создания картин.

— Надо же, любит, — тихо произнесла она и улыбнулась.

А любит ли она? Она сама этого не знала, но отчего-то ей вдруг, впервые в жизни захотелось танцевать. Вот так, глупо кружиться по комнате с этой кисточкой, как ненормальная, как сумасшедшая. Надо же, что же это за прекрасное чувство, когда тебя любят?

Затем, вспомнив, что завтра ей вставать на учебу, она немого приумерила свой пыл и решила пойти спать. Вот только этого у нее не получилось. Она крутилась, вертелась, все что угодно, но не спала.