Неудержимое желание

Лакей поднял кресло-каталку вверх по пологим ступеням, а Тристан поднял Милли и понес ее в дом. Джорджиана помогла войти в дом Эдвине, но старшая из сестер Карроуэй задержалась у лестницы.

— Я совсем не устала, — сказала она. — Приходите ко мне в библиотеку, Джорджиана. Я прикажу Докинзу подать нам чай.

Это было лучше, чем прятаться под кроватью и надеяться, что Тристан не остановится у ее двери. В присутствии Эдвины он никогда не коснется каких-либо деликатных тем.

— Прекрасная мысль. Я приду, как только помогу Милли.

— Нет, дорогая, — обернувшись, сказала вторая тетушка. — У меня есть горничная. Попей чаю. Увидимся утром.

— В таком случае спокойной ночи.

Джорджиана с Эдвиной расположились в библиотеке, хотя она только через несколько минут смогла успокоиться настолько, чтобы читать книгу, которую сжимала в руках. Тристан не высказывал намерения присоедипиться к ним. Вероятнее всего, он отправится в свой клуб, где и проведет остаток вечера. По его меркам время было еще не позднее. Когда он уедет, она спокойно может подняться наверх, не опасаясь столкнуться с ним в коридоре.

Джорджиана нахмурилась. Она ведет себя глупо. Все происходило именно так, как она задумала. Он был сегодня очень мил, а она просто еще к этому не привыкла.

— Мне кажется, ты не читаешь.

Тихий звук его голоса, словно теплый ветерок, шевельнул ее волосы. Джорджиана вскочила с кресла, крик замер у нее в горле, когда она повернулась к виконту.

— Не надо!

— Шш, ты разбудишь тетю Эдвину, — усмехнулся Дэр.

Она оглянулась. Эдвина спала, откинув назад голову, и из ее открытого рта доносилось деликатное похрапывание.

— Тебе следует уйти.

— Почему? — Он обошел кресло и остановился перед ней.

— Наша дуэнья спит.

— Тебе нужна дуэнья? Я думал, ты больше не боишься меня.

— Я никогда не боялась тебя, Дэр.

Тристан скрестил на груди руки.

— Хорошо. Значит, мы можем поболтать.

— Я не хочу, — отступая к двери, сказала она. — Я хочу спать.

— Я очень сожалею, ты это знаешь.

Она остановилась, сердце ее лихорадочно забилось.

— Сожалеешь о чем?

— Что ввел тебя в заблуждение. Были вещи, которые я не…

— Я не хочу слышать об этом. Ты опоздал на шесть лет, Тристан.

— Шесть лет назад ты бы не стала слушать меня. А я был невыносимо глуп. Теперь я бы хотел попросить прощения. Ты не обязана прощать меня, да я и не надеюсь на это.

— Хорошо.

Джорджиана резко повернулась и вышла из комнаты. Она не сделала и пары шагов, когда его рука опустилась ей на плечо и он повернул ее лицом к себе.

— Что…

Он наклонился, коснулся губами ее губ и затем исчез. Джорджиана прислонилась к стене, затем бессильно опустилась на пол, пытаясь взять себя в руки. Каким бы коротким ни было это прикосновение, она все еще чувствовала тепло его губ.

Она почему-то думала, что, если он когда-либо так прикоснется к ней, это причинит ей боль, физическую боль. Но этот поцелуй был… ей приятен, очень приятен. И ее так давно не целовали.

Она медленно поднялась и добралась до своей спальни. Слава Богу, что она предпочитала доверять не сердцу, а голове. Особенно в отношениях с Тристаном Карроуэем. Прежде чем лечь в постель, Джорджиана заперла дверь спальни. Через минуту она снова встала и придвинула к двери тяжелое кресло.

— Так-то лучше, — проворчала она и забралась под одеяло.

В библиотеке Эдвина подождала, пока наверху все затихнет. Убедившись, что Джорджиана благополучно легла спать, она выпрямилась и продолжила читать свою книгу.

У Милли могли быть сомнения в том, что Тристан и Джорджи подходят друг другу, она же не сомневалась. Они все получали удовольствие в обществе Джорджи, и она была приветливой, остроумной и доброй — намного лучше тех жеманных девиц, за которыми Тристан считал своим долгом ухаживать.

Эдвина невольно улыбнулась. Что бы ни произошло между ними несколько лет назад, они, кажется, примирились, слава Богу. Если Милли сумеет просидеть в своем кресле еще несколько дней, возможно, им удастся устроить этот брак, к всеобщему удовольствию.

Глава 7

Но боги справедливы -

И пороки нам служат и орудьем наказанья.

У. Шекспир. Король Лир. Акт V, сцена 37

Вопреки своей репутации Тристан всегда с удовольствием присутствовал на заседаниях палаты лордов. То, что он, до получения титула такой беспечный в своей личной жизни, теперь помогал определять политический курс страны, внушало ему уверенность в себе.

Однако в это утро, занимая свое место между герцогом Уиклиффом и редко посещавшим парламент маркизом Сент-Обин, он даже не мог вспомнить, против какой страны было направлено повышение тарифов, за которое они голосовали. Он только надеялся, что не против Америки, ибо этой стране он пытался продавать шерсть. Он поднял руку и произнес «да», когда Уиклифф толкнул его в бок, но все остальное время он думал о Джорджиане.