Неудобные вопросы и непредвзятые ответы

Или взять, к примеру, Чайковского, в жизни которого были моменты, далекие от высоких принципов нравственности, но тем не менее невозможно отрицать и того, что он написал много прекрасных произведений. Музыка не так впитывает в себя духовную и нравственную грязь, как, например, стихи. У многих безусловно талантливых поэтов, таких как Тютчев, Марина Цветаева, Маяковский, Блок, Брюсов, Бальмонт, встречаются стихи, буквально кипящие порочными страстями, а иногда носящие явно богохульный характер. Федор Соллогуб (Тетерников) открыто прославлял в стихах своего отца – дьявола. Сергей Есенин, проводивший жизнь в блуде и пьянстве, наряду с гениальными строками писал и откровенно демонические, богоборческие стихи. Божественный дар в нем как бы боролся с бесовским насилием над ним – и эта двойственность в поэзии Есенина очевидна. Все эти поэты нанесли сокрушительный удар по нравственности молодых русских людей начала XX века, своими стихами они внесли огромный вклад в их моральное разложение, а значит, и в уничтожении России. Таково воздействие слова!

Поэтому я еще раз обращаю твое внимание на то, что в популярных песнях очень часто гадкие, духовно и нравственно вредные стихи, словно маскировочной сеткой, бывают прикрыты приятной музыкой. Она используется дьяволом (сочинители песен об этом не всегда догадываются), чтобы скормить всю эту гадость людям под прикрытием вкусной упаковки. Точно так же горькую пилюлю покрывают сладенькой и гладенькой оболочкой – положил ее на язык и проглотил. А на самом деле там, внутри, – горечь неимоверная. Но когда поймешь, будет уже поздно, вся эта горечь окажется уже в желудке. Вот так и музыка работает в песенном творчестве – как прикрытие.

О СОВЕСТИ И ЛИЦЕМЕРИИ В ИСПОВЕДИ

БЫВАЕТ ЛИ ПАРАЛИЗОВАННОЙ ДУША?

– Батюшка! Если какой-то свой поступок не считаешь грехом, а многие другие – считают, то стоит ли его исповедовать? Не будет это лицемерием?

– С этой проблемой я встречался неоднократно. Мне и прежде задавали подобные вопросы. Человек в таких случаях говорит: «Я согрешил. Но понимает это только мой ум, а вот внутренне это почувствовать я не могу, совесть моя спокойна, и не ощущаю я этот грех как что-то плохое и поэтому не могу искренне, с душевным сокрушением его исповедовать, как того требуют пособия по исповеди. Ну не могу! Более того, мне нравится этот грех. И я, в общем-то, только умом воспринимаю, что с точки зрения Бога – это плохо».

Думаю, что сначала нам нужно выяснить причину, почему человек так холодно и безразлично воспринимает грех. Во-первых, хочу напомнить, что у разных людей – разное восприятие одних и тех же явлений. Восприятие у человека чистого, а тем более святого – одно. У людей, которые живут в суете этого грешного мира и, естественно, грешат ежеминутно, – совершенно другое. Их души бывают настолько нечувствительны, что становятся вполне сравнимыми с тяжело больными людьми, у которых произошла частичная или полная парализация, например руки или ноги. Уколет врач иголочкой такого человека в ногу: «Что-нибудь чувствуешь?»

– «Нет, не чувствую». – «А сюда чувствуешь?» – «Нет, не чувствую». – «А сюда?» – «А вот тут чуть-чуть чувствую». Так и душа человека, который не очистил ее от грехов, не стяжал хоть немного благодати Божией, – парализованная, а может быть – полумертвая, а потому она нечувствительна ко греху. Такое полуживое-полу мертвое состояние души бывает следствием или собственных его грехов, или грехов рода. Нередко подобное состояние передается «в наследство» от родителей и даже более далеких предков. Именно по этой причине мы часто не чувствуем своих грехов, не переживаем, не «болезнуем о них сердцем». В этом случае мы подобны людям, «сожженным в совести своей» (1 Тим. 4; 2), как говорил апостол Павел. А когда у человека сожжена грехами совесть, о какой чувствительности души можно говорить?! Впрочем, что можно ожидать от нас, потомков тех людей, которые на протяжении семи десятилетий боролись с Богом, разрушали храмы, доносили друг на друга или просто равнодушно смотрели на уничтожение веры своих предков?