Неугасимый огонь (СИ)

Ипи вздрогнул, уловив в его словах отголосок собственных мыслей. Он называл Иштартубала другом уже около десяти лет. Этот человек и прежде давал понять, что ему нравится многое в Миропорядке Маат, но всё же не принял всем сердцем Посвящение и новое Рен. Он остался верен своим отеческим обычаям и ложным богам. Но, несмотря на это, у Ранефера и в ту пору, когда они только познакомились, язык бы не повернулся назвать Иштартубала нечестивцем. Может, потому, что ассириец был широко известен воинской славой?

Ипи не застал большую часть Игр, но Мерит-Ра и Анхнофрет рассказали ему, с какой ревностью эллины относились к победам ремту. Стало быть, уважение к чужой доблести им чуждо. Это отвращало. Даже сыны Ашшура, поклонявшиеся тварям Дуата, умели ценить сильных врагов.

Мерит-Ра такое отношение эллинов тоже весьма обеспокоило, и не так давно она изыскала повод поговорить на эту тему с Аристоменом. Он сказал, что супруга Величайшего глубоко заблуждается. Ей бы стоило познакомиться с сочинениями некоего учёного эллина, историка и воина, восхищённо писавшего о воспитании и добродетелях высокородных персов. Тогда бы она поняла, как несправедлива в своих суждениях.

Ранефер об этом разговоре не знал. В последнее время он редко виделся с сестрой.

Верховный Хранитель размышлял, не ошибся ли он, решив, что эллины равны ремту? Может быть, Величайший прав и они ничуть не лучше тех же хатти? Те тоже, подобно Детям Реки, стремились к бескровному поглощению других народов, но действовали иным путём, к тому же не верили в Нетеру, отчего ремту считали их Истину ложной. Александра тянет к хатти, стало быть, они видят друг в друге родственные души. Но хватит ли Анхнофрет обаяния, чтобы противостоять этому сближению?

Мерит-Ра рассказала ассирийцу, что кое-кто уже трудится над тем, чтобы склонить Александра к Истине Маат.

-- Я видел этого кое-кого, -- усмехнулся ассириец, -- она в восхищении разглядывала статую бесстыдно голой девы и обсуждала её формы с ваятелем, внимая его речам с разинутым ртом. Кто там кого к чему склоняет?

Ипи вздохнул. Между строк ежемесячных донесений Анхнофрет читалась неуверенность. Поначалу всё шло прекрасно. Царь согласился построить в Александрии храм Маат. Один из лучших учеников Сенмута уже принялся за работу. Македоняне и эллины недоумённо роптали, но Александр решительно пресёк все пересуды. Храм будет. Он так решил. А так же храм Амена Триединого. Но на этом пока что успехи посланницы закончились. Александр не очень-то спешил принимать образ жизни ремту. Пожалуй, он и храмы-то согласился возвести скорее из любопытства. Того самого, о котором толковал Иштартубал.

Анхнофрет писала, что язык хатти царь изучил почти в совершенстве, тогда как речь ремту даётся ему с трудом.

"Верно, не добиться тебе успеха, Ядовитый Цветок. Пора заканчивать игры с эллинами. Они не такие, как мы, и никогда не станут нам ровней. А значит... Вновь будем разговаривать на языке мечей и стрел. Только теперь это уже не станет недоразумением".

-- Ты хочешь сказать, достойнейший сын Набсера, что царственная Валлани и Первый Страж подумывают о союзе с нами? -- прогудел Менхеперра.

-- Нет, об этом они не думают. Царица-мать лишь вздыхает о том, что её старший внук вскорости может полностью угодить под влияние Ишкандара. А там недолго и до дня, когда макандани заграбастают всю власть в Хаттусе. Один из их старших военачальников, почти всё время проводит в столице. Хуцция слушает только его, а от своих полководцев отмахивается. Первый Страж этим весьма обеспокоен.

-- И много ли военачальников и чиновников разделяют опасения достойного Муваталли? -- поинтересовался Маатеманх.

-- Сказать по правде, немного, -- покачал головой Иштартубал, -- некоторые, подобно Хуццие, думают, что дружба с пришельцами весьма выгодна.

-- А что об этом думает младший сын Циданты, Ксассени? -- спросил Маатеманх.

-- Мне не удалось с ним встретиться, но о нём высокого мнения Первый Страж. Он намекал, что младший царевич более подходит на роль правителя хатти.

Маатеманх взглянул на Ранефера, тот едва заметно кивнул.

-- И ещё деталь, -- сказал ассириец, -- похоже, царица-мать больше любит младшего внука.

Повисла пауза.

-- Мне кажется, мы могли бы разрешить наши затруднения на севере, -- сказал после недолгого молчания Маатеманх.

-- Стрела и яд? -- спросил фараон.

В его голосе едва улавливались нотки неудовольствия.

-- Нет, это невозможно, -- возразила Мерит-Ра, -- стрела сразу укажет на руку, пустившую её. Как и яд.

-- Циданта ещё не стар и здоров, как бык, -- кивнул Иштартубал, -- Хуцция тем более.

-- Я согласен с сестрой и нашим гостем, -- сказал Ранефер, -- убийство царя и наследника лишь сильнее сплотит Александра и тех хатти, кто увидел в нём выгоду для себя. А раз Ксассени поддерживают далеко не все высокородные... Нет, ничего не выйдет.

-- А если мы ничего не предпримем, то через некоторое время будем иметь дело с необычайно сильным противником, -- заявил фараон.

Ранефер внимательно посмотрел на побратима.