Неугомонная мумия

От Эмерсона тоже попахивало козлом, а также крепким табаком, который предпочитают египтяне. Выяснилось, что причина усталости кроется, как выразился Эмерсон, «в мальчишеской жизнерадостности» нашего сына.

Сначала Рамсес упал с пальмы в реку.

Потом на Рамсеса набросился козел (а с запахом-то я угадала!). Рамсес попытался снять с шеи животного веревку, которая показалась ему слишком тугой (животное то ли неправильно поняло его намерения, то ли козлам свойственна беспричинная раздражительность). А в довершение Рамсес проглотил несколько пинт финикового вина. Правда, среди правоверных мусульман оно запрещено, но кое-кто из жителей деревни все равно тайком его готовит.

– Странно, – заметила я. – Он вовсе не выглядит пьяным.

– Вино почти тут же из него вышло, – пояснил Эмерсон.

Я предложила Эмерсону отправиться за ширму и привести себя в порядок, а сама вызвала коридорного и заказала виски с содовой.

Вскоре мы потягивали бодрящий напиток и обменивались впечатлениями. Результаты оказались вполне удовлетворительными. Приготовления подходили к концу, так что на рассвете можем смело пускаться в путь.

Остаток дня я паковала ящики, спеша покончить с этим делом к вечеру. Это был последний цивилизованный вечер, и, хотя жизнь в пустыне обладает своей прелестью, хотелось сполна насладиться хорошим вином и хорошей кухней, принять горячую ванну и выспаться в мягкой кровати.

На ужин мы взяли с собой Рамсеса, хотя он очень неохотно расставался с Бастет.

– Кто-нибудь обидит ее, – сказал он, укоризненно глядя на меня. – У нее на спине порез, мамочка. Кто-то поранил ее ножом...

– Знаю, милый, я уже обработала рану.

– Но, мамочка...

– Хорошо, что дело ограничилось лишь царапиной. Надеюсь, Бастет не...

– Что, мамочка?

– Неважно.

Я покосилась на кошку, которая взирала на меня загадочными янтарными глазами. Никаких признаков любовного пыла у Бастет не наблюдалось... Но время, только время покажет, чем она занималась и где пропадала.

На этот раз Эмерсон не стал ворчать, что его силком всунули в вечерний костюм и заставили спуститься к ужину. Раздувшись от гордости, он всем подряд представлял «своего сына, Уолтера Пибоди Эмерсона». Я тоже гордилась нашим мальчиком: еще бы, Рамсес выглядел таким опрятным в своем шотландском костюмчике в тонах клана Эмерсонов. Вечер прошел очень приятно, и в свой номер мы вернулись в прекрасном настроении.

Проснулась я незадолго перед рассветом. Луна уже зашла, и комнату освещало лишь призрачное звездное сияние. Я немного встревожилась, поскольку у меня нет привычки просыпаться без причины, и вскоре причина эта обнаружилась – моего слуха коснулся звук крадущихся шагов. Шаги доносились из дальнего конца просторной комнаты, где были сложены ящики и тюки, готовые к отправке.

Несколько минут я лежала неподвижно, давая возможность глазам привыкнуть к темноте и одновременно напрягая слух. Хриплое дыхание Эмерсона мешало вслушиваться в осторожное шуршание, раздававшееся в углу, но в промежутках между вдохом и выдохом я слышала, как вор копается в наших вещах.

Мне не привыкать к ночным неожиданностям. По какой-то неведомой причине их словно магнитом притягивает ко мне. Вряд ли нужно говорить, что я не из пугливых. Вот и сейчас меня волновал лишь один-единственный вопрос: как схватить грабителя. На дверях не было запора, поскольку считается, что коридорный – вполне достаточная защита от гостиничных воров. Я не сомневалась, что появление в нашем номере злоумышленника – следствие моего интереса к убийству Абделя. Перспектива была заманчивой. Наконец-то появилась зацепка, которая, возможно, приведет к убийце! Да еще в моей собственной комнате!

Будить Эмерсона мне даже в голову не пришло. Он слишком шумно просыпается, с криками, протяжными вздохами и оглушительным грохотом – от привычки падать с кровати при пробуждении я так и не смогла его отучить.

Прежде я несколько раз допускала одну и ту же ошибку – запутывалась в противомоскитной сетке и тем самым позволяла непрошеному гостю спастись бегством. На этот раз я решила сначала разделаться с ловушкой и потому принялась осторожно, дюйм за дюймом, вытягивать сетку, которую сама же с вечера надежно подоткнула под матрас. Все шло как по маслу. Эмерсон продолжал храпеть. Вор продолжал копаться в вещах. Я продолжала тянуть сетку. Каждый занимался своим делом.

Наконец между сеткой и матрасом образовался вполне достаточный зазор. Теперь я могла выскользнуть из кровати и накинуться на грабителя. Но первым делом следовало вооружиться. Я мысленно представила план боя. Зонтик стоит на своем месте – в изголовье кровати. Вор шуршит в дальнем углу комнаты. Что это значит? А это значит, что главное в битве – не бесшумность, а стремительность! Я приподняла сетку и резко дернулась, собираясь выпрыгнуть из постели.