Неугомонная мумия

– Гм-м... Что касается твоего вопроса, Уолтер, то вполне возможно, что предметы, о которых ты говоришь, были похищены из аналогичного захоронения мумий. Однако, насколько мне известно, предметы эти относятся к разным эпохам. Наибольшую ценность представляет нагрудное украшение Двенадцатой династии из золота, лазурита и бирюзы со знаком Сенусерта Второго. Чудится мне, что за дело взялась новая и более умелая банда грабителей, которая орудует одновременно в нескольких местах. Ну что за стервятники! Если бы я только до них добрался...

– Ты же только что заявил, что не будешь играть в детектива, – с улыбкой заметил Уолтер. – Никаких убийств для Амелии и никаких ограблений для тебя, Рэдклифф. Только невинные научные раскопки. Не забудь, ты обещал посмотреть мои папирусы.

– А я, – встрял Рамсес, скармливая кошке последний сандвич, – хотел бы раскапывать мертвых людей. Человеческие останки такие интересные! По ним можно узнать, от каких рас происходили древние египтяне. Я считаю, что можно провести целое исследование о развитии методики мумификации на протяжении веков, и тогда...

Эмерсон нежно посмотрел на своего сына и наследника:

– Очень хорошо, Рамсес, просто замечательно. Папочка найдет тебе столько мертвых людей, сколько ты захочешь.

Глава вторая

1

В начале ноября мы тронулись в путь. Путешествие в Александрию прошло без происшествий. Остановку корабля по яростному настоянию Эмерсона трудно назвать настоящим происшествием. Мой безумный супруг вбил себе в голову, будто наше беспокойное чадо упало за борт. На мой взгляд, такое просто невозможно – Рамсес слишком разумен. И действительно, негодника скоро нашли в трюме за исследованием груза.

Не считая этого единственного промаха, за который Джона нельзя винить, так как Рамсес запер его в каюте, юноша прекрасно справлялся со своими обязанностями. Он следовал за Рамсесом по пятам и не спускал с мальчика глаз. Да и Бастет была под присмотром, пусть и в гораздо меньшей степени, но ведь кошки – существа на редкость самостоятельные. Именно поэтому старые девы предпочитают заводить котят, а не беспокойных человеческих младенцев. Рамсес вовсе не просил, чтобы мы взяли Бастет с собой, он просто счел это само собой разумеющимся. В моей памяти были еще живы воспоминания о том ужасном периоде, когда наш сын был разлучен со своей кошкой, так что я безропотно согласилась.

Но вернемся к Джону. Когда Эмерсон предложил ему поехать с нами, на него, должно быть, снизошло озарение, и с присущим мне чувством справедливости я признала этот факт.

– Знаешь, ты гениально придумал с Джоном, что бы мы без него делали...

Это была ночь накануне нашего прибытия в Александрию. Джон и Рамсес занимали каюту по соседству. Зная, что иллюминатор забит гвоздями, а ключ от запертой двери находится у Эмерсона, я не беспокоилась о Рамсесе, а потому могла сполна наслаждаться объятиями мужа. Эмерсон сонно промычал:

– Я же тебе говорил.

– К счастью, Джон не страдает морской болезнью, – продолжала я. – И делает большие успехи в арабском, к тому же он благоволит к Бастет...

Ответ Эмерсона не имел никакого отношения к обсуждаемой теме. Ночь была напоена ароматами ветров Востока, лунный свет проложил на полу серебряную дорожку, а близость Эмерсона... Обретя возможность говорить, я снова подала голос:

– Я начинаю считать, что недооценила способности этого юноши. Возможно, от него будет прок и на раскопках: вести ведомость выплат работникам или даже...

– Не понимаю, – возмутился Эмерсон, – почему в такую минуту ты упорно разглагольствуешь о слуге!

И я вновь была вынуждена согласиться с мудростью своего мужа. Не самое лучшее время для разговоров о достоинствах экс-камердинера.

2

И все-таки Джон не выдержал. Все следующее утро он шмыгал носом и гундосил, а ко времени прибытия в Каир у него развилась полноценная простуда со всеми сопутствующими неприятностями. После расспросов он сиплым голосом признался, что снял фланелевый пояс, который я вручила ему, наказав носить днем и ночью.

– Безумие! – воскликнула я, укладывая Джона в постель. – Полное безумие, молодой человек! Вы пренебрегли моими указаниями и теперь пожинаете плоды. Почему вы перестали носить пояс? Где он?

Лицо Джона, от распухшего горла до корней волос, залил густой румянец, но я отнюдь не уверена, что причиной тому было раскаяние. Налив полную десертную ложку легкого слабительного, которым обычно лечу простуду, я зажала Джону нос, и через мгновение микстура была уже в глотке глупого юнца. За слабительным последовала доза висмута, после чего я повторила свой вопрос:

– Где ваш пояс, Джон? Вы должны были носить его не снимая.

Ответить он не смог. Однако глаза его, на мгновение метнувшиеся в сторону Рамсеса, подсказали мне ответ. Собственно, ничего другого я и не ожидала. Мальчик стоял в изножье кровати и с любопытством взирал на больного.

– Это я во всем виноват, мама. Мне нужно было сделать из чего-то поводок для Бастет.