Неугомонный

Вечер выдался прекрасный, теплый и тихий, поэтому, приготовив дома ужин, Валландер устроился в саду. Юсси лежал у его ног, подбирал кусочки, падавшие с вилки хозяина. Окрестные поля сияли желтизной цветущего рапса. По неведомой причине отец когда-то научил его латинскому названию рапса — Brassica napus.Эти слова врезались в память. С неудовольствием он вдруг вспомнил, как много лет назад отчаявшаяся молодая женщина заживо сожгла себя на рапсовом поле. Но он отбросил эту мысль. Сейчас ему хотелось только наслаждаться летним вечером. Вся его жизнь окружена подвергшимися насилию, униженными, мертвыми, и он, безусловно, заслужил хоть один вечер без мучительных воспоминаний.

Но мысль о сестре Ханса не оставила его. Он пытался объяснить окружавшее ее молчание, пытался представить себе, как бы поступили они с Моной, если б родился ребенок, которому с первого дня жизни требовался уход чужих людей. И вздрогнул при этой мысли, о которой вообще не мог составить никакого суждения. Сидел в раздумьях, прикидывал так и этак, как вдруг в доме зазвонил телефон. Юсси насторожил уши. Звонила Линда. Говорила тихо, потому что Ханс спал:

— Он просто в кусках. Говорит, самое ужасное, что теперь некого и спросить о ней.

— Я ищу ее, — сказал Валландер. — Думаю, через несколько дней сумею выяснить, где она находится.

— Ты понимаешь, как Хокан и Луиза могли так поступить?

— Нет. Но, возможно, это единственный способ выдержать. Сделать вид, будто ребенок-инвалид не существует.

Потом Валландер описал дочери рапсовое поле и горизонт.

— Надеюсь, через несколько лет здесь будет бегать Клара, — заключил он.

— Все-таки тебе надо бы завести подругу.

— Подруг не заводят

!

— Ты никого себе не найдешь, если не приложишь усилий! Одиночество будет грызть тебя изнутри. Ты станешь неприятным стариканом.

До десяти с лишним Валландер сидел на воздухе. Думал о словах Линды. Однако спал спокойно и в начале шестого проснулся отдохнувшим. Уже в половине седьмого он вошел в свой кабинет. К тому времени в голове начала складываться одна мысль. Просмотрев свой ежедневник вплоть до Праздника середины лета, он констатировал, что вообще-то ничто не привязывает его к Истаду. Покерной историей могут заняться другие. Поскольку Леннарт Маттсон обычно приходил рано, он отправился к нему, постучал. Начальник оказался на месте, и Валландер попросил три дня отпуска. Начиная с завтрашнего дня.

— Я понимаю, это неожиданно, — сказал он. — Но у меня есть дело личного свойства. К тому же я готов поработать в праздник, хоть у меня тогда по плану неделя отпуска.

Леннарт Маттсон препятствий чинить не стал. Валландер получил свои три дня. Вернувшись в кабинет, он зашел в Интернет, посмотрел, где именно расположены «Амалиенборг» и «Никласгорден». По сведениям, какие удалось собрать об этих учреждениях, невозможно было установить, которое из них ему требуется. Оба, по-видимому, опекали людей с самыми разными, но тяжелыми функциональными нарушениями.

Вечером он отправился на праздник в саду у Кристины Магнуссон. Знал, что Линда тоже придет, и действительно, около девяти она вошла в калитку — Клара наконец-то спала, Ханс был дома, при ребенке. Валландер сразу же отвел дочь в сторонку, рассказал о задуманной поездке, которая начнется завтра на рассвете. Он стоял со стаканом содовой в руке, и Линда сказала, что фактически она так и предполагала. Около десяти Валландер поехал домой. Кристина Магнуссон проводила его за калитку. Он едва не притянул ее к себе с внезапно вспыхнувшим желанием, но вовремя сдержался. А она, уже навеселе, как будто бы не заметила его порыва.

Еще до отъезда на вечеринку он отвел Юсси к соседям. Собачий загон был пуст. Валландер лег на кровать, завел будильник на три часа и уснул. А около четырех утра сел в машину и поехал на север. Рассвет брезжил сквозь прозрачную дымку, но день обещал быть погожим. В начале первого он добрался до Мариефреда. Пообедал в придорожном ресторане, немного поспал прямо в машине и двинул в «Амалиенборг», старый народный университет с флигелем, переоборудованным теперь в санаторий. В приемной он предъявил полицейское удостоверение, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы по меньшей мере выяснить, попал ли он куда надо. Девушка в приемной колебалась, привела начальницу, которая долго изучала валландеровское удостоверение.

— Сигне фон Энке, — дружелюбным тоном сказал он. — Я только хочу узнать, здесь она или нет. Речь идет о ее родителях, которые, к сожалению, пропали.

На груди у начальницы был приколот бейджик с именем — Анна Густавссон.

Она выслушала объяснения Валландера и пристально посмотрела на него.

— Капитан второго ранга? — спросила она. — Вы о нем?

— Да, — ответил Валландер, не скрывая удивления.

— Я читала о нем в газетах.

— Я говорю о его дочери. Она здесь?

Анна Густавссон покачала головой:

— Нет. У нас нет никого по имени Сигне. Среди пациентов нет дочери капитана второго ранга. Можете не сомневаться.