Неугомонный

Валландер, погруженный в раздумья, услышал слова Ханса как бы из дальней дали. И вдруг очнулся:

— Я не ослышался? Ты сказал «список гостей»?

— Все было продумано до мельчайших деталей. Не зря же отец был офицером. Он отметил, кто действительно пришел, кто сообщил об отказе и кто в нарушение всех правил не пришел и не потрудился объяснить свое отсутствие.

— А как списки оказались у тебя?

— Мои родители не очень в ладах с компьютером. Я помогал им сделать распечатки. А после предполагалось, что я внесу туда отцовские комментарии. Бог весть зачем. Но до этого так и не дошло.

Валландер прикусил губу, задумался. Потом встал.

— Я бы хотел увидеть эти списки. И фотографии тоже. Могу взять их домой, если у вас другие планы.

— Какие планы при маленьком ребенке, — сказала Линда. — Ты что, забыл? Она скоро проснется. И тогда конец безмятежному покою. А тебе, как я понимаю, лучше всего поехать домой. Думаю, так будет спокойнее.

Ханс сходил в дом и быстро вернулся с несколькими прозрачными конвертами, полными бумаг и фотоснимков. Линда проводила отца до машины. Вдали вдруг прокатился гром. Когда Валландер хотел открыть дверцу, дочь заступила ему дорогу.

— Они не ошиблись? Может, это убийство?

— В пользу этого свидетельств нет. Иттерберг хороший полицейский, опытный. И глаз у него острый. Малейшее подозрение не останется без внимания.

— Расскажи еще раз, как она выглядела, когда ее нашли.

— Туфли аккуратно стояли рядом с телом. Она лежала разутая, на спине. Одежда в порядке. То есть она не упала, а легла.

— Но туфли?

— Вроде был такой обычай, исчезнувший в наши дни? Перед смертью выставлять обувь за порог?

Линда нетерпеливо мотнула головой:

— Во что она была одета?

Валландер попытался вспомнить, что ответил Иттерберг на его вопрос об этом. Черная юбка, светлая блузка, бюстгальтер, трусики, гольфы.

Линда покачала головой.

— Никогда не видела ее в гольфах. Она носила колготки или надевала обувь на босу ногу.

— Ты уверена?

— Вполне. Когда каталась на лыжах, надевала носки из козьей шерсти. Хотя это к делу не относится.

Валландер попробовал прикинуть, что это может означать. Он не сомневался, Линда знает, о чем говорит. Когда она говорила так решительно, как сейчас, то чаще всего оказывалась права.

— У меня нет вразумительного ответа. Переправлю твои соображения в Стокгольм.

Дочь посторонилась и, когда он сел за руль, захлопнула дверцу.

— Луиза не из тех женщин, что кончают самоубийством, — сказала она.

— И все же она это сделала.

Линда молча тряхнула головой. Валландер сообразил: она хочет, чтобы он хорошенько подумал над ее словами. Говорить об этом сейчас ни к чему. Он включил зажигание и поехал прочь. Выезжая на магистраль, вдруг свернул в другую сторону и по приморскому шоссе поехал в направлении Треллеборга. Ему нужно подвигаться. Возле пляжа Моссбю стояло несколько жилых прицепов вперемежку с обычными трейлерами. Он припарковался на обочине, спустился к морю. Всякий раз, возвращаясь сюда, он чувствовал, что именно эта полоска берега, не особенно примечательная, не больно красивая, была одним из центров его жизни. Здесь он гулял с маленькой Линдой, здесь пытался помириться с Моной, когда она сообщила ему, что намерена развестись. На этом пляже Линда без малого десять лет назад сказала, что решила стать полицейской и уже зачислена в стокгольмскую Полицейскую академию. Здесь же она рассказала ему, что ждет ребенка, то бишь Клару.

Опять–таки здесь почти двадцать лет назад прибило к берегу резиновый плот с двумя мертвецами, замученными, безымянными, в которых много позже опознали латышей. Он в точности помнил, где плот выбросило на берег, воочию видел своих коллег, обступивших красный плот, пронизывающий холодный ветер и Нюберга, который с угрюмым видом пытался составить себе картину случившегося с этими двумя людьми, мертвыми, застреленными, а не утонувшими.

Валландер зашагал по пляжу, разгоняя одеревенелость от бесконечного сидения, от неподвижности. Он думал о словах Линды. Верим ли мы, нет ли, а люди кончают самоубийством, сказал он себе. Несколько человек, от которых я никак не ожидал, что они наложат на себя руки, без колебаний сделали это, причем почти все действовали согласно четкому плану. Сколько было таких, кого я вынимал из петли, которую они сами затянули на своей шее, сколько таких, чьи останки мне довелось собирать, после того как они пальнули дробью прямо себе в лицо? На пальце одной руки можно сосчитать родственников, которые, по их словам, не удивились.

Гулял Валландер долго и к машине вернулся усталый. Сел на водительское место, открыл один из пластиковых конвертов. Наугад рассматривал то один, то другой снимок. Многие лица казались знакомыми, но и таких, кого он совершенно не помнил, было не меньше. Он убрал фотографии, поехал домой. Чтобы получить удовольствие от материала, надо изучить его внимательно, а не так небрежно, как сейчас, сидя за рулем автомобиля.