Неугомонный

— Последние годы фон Энке держали уборщицу-болгарку, она имеет вид на жительство, а зовут ее так же, как их столицу, если не ошибаюсь, — София. У них она работает по понедельникам, средам и пятницам, три часа по утрам. В этот понедельник, когда она была там, все обстояло как обычно. В разговоре эта болгарка производит впечатление человека, которому можно доверять. Сведения дает четкие и ясные, кажется абсолютно честной и искренней. Вдобавок она на удивление хорошо говорит по-шведски, с совершенно очаровательной примесью южностокгольмского пролетарского сленга, не знаю уж, откуда он у нее. Когда в понедельник около часу дня она уходила, Луиза сказала, что в среду они снова увидятся. Но в девять утра в среду София ее в квартире не застала. Ничего особенного, Луиза не всегда сидела дома, и Софию это ничуть не насторожило. Но когда пришла сегодня утром, то поняла: что-то неладно. Она совершенно уверена, что со среды Луиза не возвращалась. Все в квартире было в точности как прошлый раз перед уходом Софии. Раньше Луиза без предупреждения никогда так подолгу не отстутствовала. Но сейчас она никакой записки не оставила, ничего, только пустая квартира. София позвонила сыну в Копенгаген, тот сказал, что последний раз говорил с матерью в воскресенье, то есть пять дней назад. Он в свою очередь позвонил мне. Кстати, вам понятно, чем он занимается?

— Деньгами, — ответил Валландер. — Не чем иным, как деньгами.

— Увлекательное занятие, — задумчиво обронил Иттерберг. Потом вернулся к своим заметкам. — Он дал мне телефон Софии, и вместе с ней мы осмотрели квартиру. Как выяснилось, болгарка хорошо знакома с содержимым гардеробов и всем прочим. И сказала то, что мне меньше всего хотелось услышать. Думаю, вы догадываетесь, о чем я?

— Да, — сказал Валландер. — Ничего не пропало.

— Совершенно верно. Все на месте — сумки, платья, бумажники, даже паспорт. Он лежал в ящике, где, по словам Софии, хранится всегда.

— А мобильный телефон?

— Лежал на зарядке в кухне. Можно сказать, я по-настоящему встревожился, как раз когда обнаружил телефон.

Валландер задумался. Он и представить себе не мог, что за исчезновением Хокана фон Энке последует еще одно.

— Н-да, неприятность, — наконец сказал он. — Есть какое-нибудь разумное объяснение?

— Насколько я вижу, нет. Я обзвонил ее близких подруг, но с воскресенья никто ее не видел и не слышал. В воскресенье она звонила некой Катарине Линден, спрашивала про высокогорный отель в Норвегии, где та бывала. По словам Катарины Линден, голос у нее звучал как обычно. Позднее никто с нею не разговаривал. У нас тут назначено совещание группы, которая занимается исчезновением ее мужа. Я просто хотел заранее созвониться с вами. Фактически — чтобы услышать вашу реакцию.

— Прежде всего я подумал, что она знает, где находится Хокан, и оправилась к нему. Но паспорт и телефон, конечно, свидетельствуют против этого.

— Я думал примерно о том же. Но сомневаюсь, как и вы.

— Может, все же найдется разумное объяснение? Вдруг она заболела? Упала на улице?

— Я первым делом проверил больницы. По словам Софии — а у нас нет причин в них сомневаться, — Луиза всегда носила с собой удостоверение, в кармане куртки или пальто. Поскольку мы его не обнаружили, то, скорее всего, когда она ушла, документ был при ней.

Валландер размышлял о том, почему Луиза не сказала ему, что трижды в неделю к ним приходит уборщица. Да и Ханс тоже умолчал о ней. Хотя, конечно, вряд ли стоит придавать этому значение. Семья фон Энке принадлежит к высшему обществу, где прислуга — обычное дело, о ней незачем говорить, она просто есть.

Иттерберг обещал держать его в курсе. Уже заканчивая разговор, Валландер спросил, созвонился ли Иттерберг с Аткинсом, ведь они встречались, когда тот приезжал в Стокгольм.

— А у него может быть информация? — с сомнением спросил Иттерберг.

Валландеру показалось странным, что Иттерберг не понял, как близко дружили эти семьи. Или Аткинс говорил ему не совсем то, что Валландеру?

— Который час теперь в Калифорнии? — спросил Иттерберг. — Звонить среди ночи нет смысла, зачем будить людей?

— Разница во времени с Восточным побережьем составляет шесть часов, — ответил Валландер. — Но насчет Калифорнии не знаю. Могу выяснить и позвонить ему.

— Будьте добры, — сказал Иттерберг. — Закажите разговор, а мы возместим вам расходы.

— Мой служебный телефон пока что не отключили, — сказал Валландер. — Вряд ли допустят, чтобы полиция обанкротилась по причине неоплаченных телефонных счетов. До этого еще не дошло.

Валландер позвонил в справочную и выяснил, что разница во времени девять часов. Значит, в Сан-Диего только шесть утра, поэтому со звонком Аткинсу лучше часок-другой повременить. Он позвонил Линде. Та уже успела связаться с Хансом и имела с ним долгий подробный разговор.

— Приезжай, — сказала она. — Я сижу дома, Клара спит в коляске.

— Клара?

Линда рассмеялась его удивлению.

— Мы вчера решили. Назовем ее Кларой. То есть уже назвали.

— Как мою маму? Твою бабушку?