Неуловимый Хабба Хэн

— Сколько у меня времени? — спросил я. — Что об этом сказано в рукописях, которые ты изучал?

— Времени у тебя навалом. Как минимум, полдня, а то и больше. Но определенно меньше суток.

— То есть точно ты не знаешь?

— Точность ему подавай… В таких делах трудно что-то утверждать наверняка, — затараторил сэр Шурф. — Согласно одному источнику, Король Ульвиар и его знахарь пребывали под воздействием заклинания четырнадцать часов, согласно другому — что-то около семнадцати. В других документах описаны случаи, когда заклинание действовало двенадцать, тринадцать и даже девятнадцать часов. Более точного ответа на твой вопрос, увы, не существует.

— Спасибо, — прервал его я. — Ладно, будем считать, что у меня есть двенадцать часов. Теперь скажи вот что: люди, совершившие обмен, должны находиться рядом? Или, напротив, следует как можно скорей расстаться?

— Никаких особых указаний на этот счет в рукописях не было. Думаю, можно поступать как угодно.

— Ясно. Что ж, хорошо.

Мы немного помолчали. Потом я решил, что сейчас будет уместно кое-что объяснить.

— Я проявил непростительное легкомыслие, не потрудившись изучить найденные тобой документы, описывающие Обмен Ульвиара, поэтому теперь мне приходится задавать слишком много вопросов. Пожалуйста, впредь, когда все вернется на свои места, не давай мне столь безалаберно относиться к магии. Принимать участие в обряде, предварительно его не изучив, — уму непостижимо!

— Рад, что ты это наконец-то понимаешь, — ухмыльнулся Шурф. — Строго говоря, мне давным-давно следовало бы подбить тебя на эту авантюру. Сэкономил бы кучу времени и сил, которые ежедневно трачу на бесплодные попытки убедить тебя относиться к событиям собственной жизни с большей ответственностью. Хотя, по чести сказать, теперь-то я понимаю, почему ты так упорствуешь. Легкость, которую я сейчас ощущаю, — великий соблазн. Кому не понравится жить, приплясывая на кончиках пальцев от нетерпения, как хмельной танцор в начале карнавала? То-то и оно…

Он был чересчур многословен и не к месту снисходителен, но я принял это как данность. К этому моменту я уже окончательно осознал, что Лонли-Локли просто перенял мои обычные манеры, так что все замечания было бы справедливо адресовать себе, а не ему.

Что мне действительно очень нравилось в этом новом состоянии — теория совершенно перестала расходиться с практикой. Если прежде ясное понимание, как правильно, вовсе не подразумевало, что я окажусь способен на соответствующие поступки, то теперь всякое мало-мальски полезное умозаключение немедленно претворялось в дело. Более того, я искренне не понимал, зачем вообще нужны мысли, если не в качестве руководства к действию?

В частности, стоило мне напомнить себе, что сэр Шурф не несет ответственности за свое нынешнее поведение, — и все, вопрос был закрыт, я больше не выказывал раздражения, не пытался делать ему замечания, а с холодным интересом исследователя изучал произошедшие в нем перемены. Понимал, что эти наблюдения могут принести мне немалую пользу — потом, когда я снова превращусь в очаровательное, но совершенно неуправляемое существо вроде того, что сидит сейчас напротив.

— Еще вопрос, — я снова поднял руку, привлекая его внимание. — Должны ли мы с тобой встречаться, когда действие заклинания подойдет к концу? Или все произойдет само собой, даже если мы будем находиться в разных местах?

— Во всяком случае, в рукописи, которую я изучал, совершенно недвусмысленно сказано, что Ульвиар Безликий и его знахарь Фиттех, обменявшись Тенями, рассорились и расстались. И помирились только после того, как все вернулось на свои места.

— То есть они не были рядом и тем не менее обратный обмен прошел успешно? Что ж, это хорошая новость. Было бы несправедливо заставлять тебя повсюду следовать за мной. Думаю, у тебя с самого начала были свои планы, верно?

— Не было у меня никаких планов, — признался Лонли-Локли. — Ну сам подумай, какие тут планы? Я же отдавал себе отчет, что даже предположить не могу, как буду себя чувствовать после этого обмена. И был абсолютно прав… Но теперь эти грешные планы рождаются один за другим. Даже не знаю, в каком порядке их реализовывать!

— Начни с наименее рискованных, — посоветовал я. — А самые опасные отложи на потом. В самом худшем случае ты хотя бы успеешь больше перепробовать.

— Очень дельный совет! — сэр Шурф неудержимо расхохотался и сквозь смех виновато добавил: — Нет, правда, очень дельный. Не сердись, сэр Макс. Я сейчас, можно сказать, вижу себя самого в кривом зеркале — знаешь, бывают такие детские игрушки?

— Знаю, — кивнул я. — И разумеется, не сержусь. Это теперь совсем не сложно — не сердиться. Вернее, не придавать значения тому, сержусь я или нет. Очень полезное искусство. Та самая разновидность могущества, ради которой действительно имеет смысл разбиться в лепешку.