Неуловимый Хабба Хэн

— Да, действительно похоже, — согласился он. — Узнаю свою тайную слабость к точным метафорам. Тем не менее иногда хочется просто выспаться. Скажем так, на зеленой лужайке. И чтобы никаких вулканов на тысячу миль вокруг.

— Поэтому ты и удрал.

Я не спрашивал, а утверждал. Чего, в самом деле, ломать комедию, делать вид, будто я не понимаю вполне очевидные вещи?

— Ну не то чтобы я действительно удрал, — вздохнул Шурф. — Прыти не хватило. Когда оказался в Хумгате, даже не смог сам выбрать, куда отправиться, — это место притянуло меня как магнитом. Впрочем, какая, к Темным Магистрам разница? Ты меня где угодно нашел бы, а я не сомневался, что рано или поздно тебе придется отправиться на поиски. Не по собственной воле, так из чувства долга; второе — более вероятно. Была, конечно, маленькая надежда, что это случится не так скоро. Совсем ничтожная, но все-таки.

— Я правильно понимаю, что если мы будем находиться в разных Мирах, обратный обмен не состоится? — спросил я.

— Это только гипотеза. Вопрос, на который я хотел бы получить ответ: что будет, если люди, совершившие Обмен Ульвиара, окажутся в разных Мирах? В этих грешных старых книжках ни слова не было о такой возможности. Думаю, они просто не пробовали. Не было у них такой задачи. Не стану лукавить и говорить, что мною двигало исключительно научное любопытство. Ты и сам знаешь, что это не так. Но свои шансы навсегда расстаться с сэром Лонли-Локли, будь он неладен, я с самого начала расценивал как нулевые — ну, почти. В отличие от тебя я никогда не был особо удачливым человеком. А тут мне бы потребовалось просто фантастическое везение.

— Ты себе до такой степени надоел?

Он молча кивнул.

Я достал из кармана лоохи сигареты, Шурф протянул руку — дескать, и мне тоже дай. Это была неплохая идея. Достойный компромисс между желанием продолжать важный разговор и пониманием, что говорить тут, в сущности, не о чем. Лучше пускать изо рта дым, чем громоздить одна на другую многозначительные фразы.

Кажется, мы молчали целую вечность. Но потом она внезапно закончилась, а еще одной вечности у нас в запасе не оказалось, поэтому я все-таки заговорил.

— Ты ведь не хуже меня понимаешь, что надоевший «сэр Лонли-Локли» — просто маска. И «сэр Макс», которым тебе, как я вижу, очень понравилось быть, точно такая же маска. Было бы из-за чего на край Вселенной бежать. Не нравится — не носи. Нравится — играй на здоровье.

— Ты ведь не хуже меня понимаешь, — передразнил он, — что сказать это легко, а сделать почти невозможно.

— Пока — да. Но ты сам не раз говорил мне, что любое «невозможно» — явление временное. «Невозможно для меня прямо сейчас», а не «вообще» и «навсегда». Теперь я понимаю, что ты был абсолютно прав.

— Я тоже это по-прежнему понимаю. Просто мне досталось довольно долгое «прямо сейчас», — невесело усмехнулся Шурф. — Вернее, слишком долгое. Надоело — не то слово. Как сказал бы ты сам, остое… остобе… Вот же, дырку в небе над моей дырявой башкой, забыл все-таки это хитроумное словечко! А все почему — в таком деле нельзя без регулярной практики. Но как ты объяснил его значение, хорошо помню. Надоело до такой степени, что впору головой о стенку биться, отгоняя пинками всякого доброго человека, который попробует тебя успокоить. Вот именно настолько, да.

— Это в тебе говорит мое нетерпение, — заметил я. — И моя же склонность преувеличивать. Узнаю. Впрочем, если ты действительно настолько устал от себя, нет проблем. Мы можем совершать Обмен Ульвиара так часто, как ты сочтешь нужным. Хоть каждый день. Мне это, надеюсь, пойдет на пользу, а ты как следует отдохнешь.

— Ты что, серьезно? — изумился сэр Шурф.

— Ну да. А что тут такого? Только больше не вздумай надевать в этом состоянии свои рабочие перчатки. Это — мое единственное условие. Все остальное на твое усмотрение.

— Слушай, сэр Макс, а тебе самому не кажется, что ты себя очень странно ведешь? — неожиданно спросил он.

— Мне кажется, что в кои-то веки я наконец веду себя абсолютно нормально. Но со стороны, возможно, виднее. А что ты, собственно, имеешь в виду?

— Ну как — что…

Он замялся, помолчал, наконец решился и приступил к делу — как в омут головой.