Неупокоенные

За прошлый год многое между нами изменилось. Я в каком-то смысле всегда был ближе к Энджелу. Я знал о его прошлом, а в недолгую свою бытность копом как мог помогал ему и оберегал. В нем я видел нечто (до сих пор даже неясно, что именно, — может, некую порядочность, сочувственность к страждущим, пусть и проглядывающих сквозь мутноватый флер криминальности), что вызывало во мне встречный отклик. То же присутствовало и в его партнере, только выказывалось совсем по-иному. Еще задолго до того, как я во гневе впервые пустил в ход оружие, Луис уже изведал вкус крови. Поначалу он убивал в отместку за причиненное ему зло, но довольно быстро обнаружил, что у него к этому своего рода талант и что есть люди, готовые охотно платить за использование этой его способности от их имени. Когда-то он сам, пожалуй, не очень отличался от Меррика, но нравственный компас в нем оказался несравненно вернее, чем был когда-либо у этого отца-одиночки.

В то же время я знал, что у нас с Луисом много общего. Он воплощал ту мою черту, которую я с давних пор с неохотой в себе осознавал — агрессивную порывистость, запальчивый позыв к насилию, — и присутствие Луиса в моей жизни вынуждало меня невольно себя перекраивать, а через это как раз контролировать в себе эти черты. В свою очередь, думается, я давал ему возможность выпускать наружу свой гнев, втесываться и изменять мир, что поднимало его в собственных глазах на достойный существования уровень. За истекший год мы повидали такое, что нас обоих изменило, подтвердив подозрения — у каждого свои — насчет природы ячеистого мира, которыми мы, впрочем, предпочитали не делиться. И еще у нас была общая почва, как бы поло под ногами она ни отзывалась.

— Знаешь, почему в этой игре не видно черных? — не унимался он. — Потому что она «а» — нерасторопная, «б» — тупая, и «це» — потому что на холоде. Ты вот глянь, — он листнул программку, — большинство этих парней даже не американцы, а все канадцы. Как будто у нас своих белых тихожопников нет, так еще из Канады завозим.

— А что, — сказал на это я, — даем канадцам работу. Зато так они могут заработать настоящие доллары.

— Ага, а потом отсылают по своим семейкам, как в странах третьего мира. — Луис с нарочитым презрением посмотрел на гарцующий по льду талисман в виде попугая. — Вон попка-дурак и то поспортивней будет, чем они.

Мы сидели в секторе «Е», как раз по центру над кругом вбрасывания. Билла — человека, которого к нам направил Хват, — нигде не было видно, хотя со слов Хвата можно понять: парень, стоило ему заслышать о Меррике, начал осторожничать. Если ему хватило сообразительности прийти пораньше, то он, скорее всего, нас уже срисовал. Ничего, ему в радость будет узнать, что ближайшие несколько дней Меррик проведет за решеткой. От этого всем некоторая передышка; для меня, во всяком случае, до того момента, как придется по ходу матча втолковывать нюансы хоккея человеку, для которого спорт начинается и заканчивается баскетбольной площадкой или там легкой атлетикой.

— Послушай, — укорил я Луиса, — это несправедливо. Подожди, пока они выйдут на лед. Некоторые из этих ребят носятся что надо.

— Иди постыдись, — огрызнулся тот. — Вот Карл Льюис, тот действительно носился. Джесси Оуэнс тоже человек-пуля. Бен Джонсон, и тот с полной жопой таблеток бегал будь здоров. А вот «пломбиры», те наоборот. Как снеговики на лыжах.

По радио прозвучал призыв стадиону воздержаться от «бранной и нецензурной лексики».

— Что-о? — не поверил своим ушам Луис. — Ругаться нельзя? Это что, б…, за вид спорта такой!

— Да это так, для вида, — успокоил я, в то время как снизу на Луиса неодобрительно покосился папаша с двумя мальчатами. Похоже, он хотел что-то сказать, но передумал и вместо этого лишь надернул сыновьям на уши пиратские шапочки.

Грянула квиновская «We Will Rock You», а затем еще «Ready to Go» группы «Республика».

— На хрена столько музыки? При чем здесь спорт? — продолжал недоумевать Луис.

— Это музыка белых, — пояснил я, — специально чтоб под нее черным тошно было и они не могли вскакивать и плясать.

На лед выехали команды, опять же под музыку. Как обычно, был объявлен розыгрыш призов с вручением в перерыве: бесплатные гамбургеры, скидки в супермаркетах, а кому повезет, так еще и фирменная майка или кепка.

— Ой-й, не надо ля-ля, — источал желчь Луис, — скажите уж, раздача дерьма, чтобы народ не поуходил с самого начала.

К концу первого периода «Пираты» вели «два-ноль», отличились Зенон Конопка и Джефф Питерс. Хватов посланец все не объявлялся.

— Заснул, наверное, где-нибудь, — предположил мой спутник, — нашел себе тихое местечко.

И вот как раз когда команды выкатывались на второй период, справа на наш ряд стал протискиваться нервного вида человек в затертой фуфайке «Пиратов»: козлиная бородка, очки с серебристой оправой, на лоб надвинута «пиратская» же черная бейсболка, руки в карманах. В целом он нисколько не выделялся из сотен других таких же зрителей.

— Ты, что ли, Паркер? — спросил он.

— Он самый. А ты Билл?

Тот кивнул, руки по-прежнему держа в карманах.