Неведомое зарубежье

– Да что вы себе позволяете?! Что это за бандитская песня о вреде алкоголя и кровавых разборках! Вы что, меня грабить вздумали! Немедленно пропустите меня на пляж! – взбешённо кричал Лев на английском языке, эмоционально размахивая руками.

– Спокойно, мистер! Пять долларов за вашу любимую песню и утреннюю сигару для Билли! – неторопливо выговорил престарелый вьетнамец-пират на ломаном английском.

– Точно, грабёж! Какие ещё пять долларов?! Пропустите меня немедленно на пляж! Шайка мошенников! – выкрикивал Лев, в очередной раз, пытаясь протиснуться между шарманкой и насыпью.

– Сдаётся мне, Билли, что мистер настолько жаден, что хочет оставить тебя без утренней сигары, а меня без пяти долларов, – задумчиво обратился вьетнамец-пират к своему хвостатому напарнику.

От произнесённых слов пиратская мартышка злобно зашипела и угрожающе зацокала, обнажив пожелтевшие клыки. Секундой позже, престарелый вьетнамец-пират, махнув деревянной саблей в направление обидчика, громко заорал «На абордаж!», и мартышка в тот же миг вцепилась когтями в волосья Льва.

– Уберите животное! Оно же дикое! Ой, как больно! Я всё отдам! – кричал на бегу Лев, безрезультатно пытаясь скинуть злобную обезьяну с головы.

Лишь на полпути к отелю Льву после долгой борьбы всё-таки удалось сбросить с себя разбушевавшуюся пиратскую мартышку.

Выбравшись из кустарника пиратская мартышка, издавая угрожающие звуки, с двойным усердием возобновила преследование Льва.

Потирая укушенное ухо и исцарапанный нос, Лев сверкая босыми пятками стремительно бежал по узким улочкам курортного города. Оборачиваясь на бегу, он очень надеялся больше не увидеть криминальную мартышку. Но разозлённое животное не отставало, уверенно сокращая дистанцию, пиратская мартышка намеревалась вцепиться в босую ногу обидчика. Не разбирая дороги, Лев остановился у первого попавшегося на пути здания. Машинально открыв входную дверь, он вбежал в небольшой одноэтажный домик, украшенный драконами и красочной вывеской «Китайский ресторан – Утка по-пекински»…

6.4 Саватий Ничипорович

Тем временем за угловым столиком китайского ресторана, разместив шматы с салом, вязанки чеснока, бутыли с горилкой и целебными настоями, нарезов ароматного хуторского хлеба, безмятежно восседал Саватий Ничипорович.

Время от времени потягивая из бутыля мутное содержимое, задушевно перебирая струны украинской бандуры, он тихо напевал:

– Солнце низенько, вечiр близенько,Вийди до мене, мое серденько!!!

От нахлынувших воспоминаний, скупая слеза скатилась по щеке Саватия Ничипоровича и, упав с длинного запорожского уса, растворилась в стакане с мутным содержимым целебного хуторского настоя.

Мысли вновь возвратили Саватий Ничипорович в родные края, в тот особый, памятный украинский вечер, когда с ним и приключились удивительные события.

Саватий Ничипорович в ресторане

Июльский закат раскрасил небо в тёмно-синий цвет. С середины неба в окружении ярко вспыхнувших звёзд выглянул месяц. Величественная тишина опустилась на украинский хутор. Лишь из рощи черешен доносились раскаты соловья.

Под потолком небогато убранной украинской хаты свисали увесистые веники целебных трав и кореньев, на скамьях стройными шеренгами разместились разнокалиберные бутыли с лекарственными настоями и жбаны с чудодейственными отварами.

Перед открытым окном в свете лучины сидел Саватий Ничипорович, наслаждаясь красотой тихого украинского вечера, он задумчиво, как бы вспоминая свою неспокойную молодость, перебирал струны бандуры и напевал:

Не хилися, явороньку,Ще ти зелёненький;Не журися, козаченьку,

Ще ти молоденький![66]

Со скошенных полей, из-за перелеска, ветер доносил вечернюю прохладу, смешанную с ароматами полевых трав и цветов.

– Дивный вечер! – размышлял Саватий Ничипорович, как вдруг, в дверь постучали.

– Кого ещё там бис принёс?! – прервал чудодейственное созерцание Саватий Ничипорович.

– Это я, Грицько! Откройте, Саватий Ничипорович! Меня к вам Опанасий Казимирович прислал! – кричал уже в дверях босоногий, лет тринадцати мальчуган со старческим лицом, в сильно заношенных штанах с помочью через плечо.

– А! Так это ты, Грицко! Заходи малец! Приложу тебе лопух от падучей! Враз оживёшь! Ножки выпрямятся, шейка вытянется! Будешь скакать ясным соколом! – обнадеживающе приветствовал Саватий Ничипорович парнишку.

– Огромное вам спасибо, Саватий Ничипорович, за заботы ваши! Перестал я хромать на левую ногу! Как рукой сняло после настоев да кореньев ваших! Только вот почему-то на правую ногу стал припадать и правая рука почти не сгибается! Еле до вас доковылял! – простонал мальчуган, входя в дом.

– Ладно те, о грустном! Рассказывай, что Опанасию Казимировичу от меня нужно, никак чудодейственный отвар на можжевеловых кореньях с помётом степного перепела закончился? – участливо осведомился Саватий Ничипорович, вешая бандуру на стену хаты.