Неверная

— Я родила ребенка, после той ночи. Ее зовут Сонечка. Она моя дочь, но даже не знает, что я её мама. По документам я ей никто, скрыла её от мужа, чтоб он не прибил меня, нахрен, когда бы узнал. Записала её на чужого человека, чтобы спрятать. Не срослось. Первое, что он спросил, когда узнал про нее, какого хрена я не сделала аборт? Она спит на втором этаже… — сдавленно сказала Ида. — В одной комнате с мальчиком, его родила любовница моего мужа, которую он трахнул за неделю до того, как меня изнасиловали. Он боялся вернуться домой, чтобы я не увидела царапины на его спине. А теперь он хочет, чтобы мы как супруги усыновили обоих детей, жили долго и счастливо, видимо, и выбора он мне не дает. Я должна стать матерью его ребенка, которого родила его любовница, понимаешь? Это как вообще?

— Я дочь любовницы своего отца. — загробным голосом сказала Кира. — Не надо соглашаться, если ты его ненавидишь. Меня ненавидели, никакой доброты в этом нет — принимать ненавистного тебе ребенка…

— Я не ненавижу его, Кира, он же ребенок, родная мать обращалась с ним очень плохо, мне его жаль, но себя мне жаль ещё больше. Я не знаю, чем я заслужила такую жестокость от мужа…

Ида вытерла пьяную слезку, скатившуюся по её щеке и взглянула на Киру, которая, казалось, утонула в собственных мыслях.

— Мужчины часто поступают жестоко… И со своими детьми и с женами, ведь их слово это закон, им можно всё, если они себе это позволяют. — тихо сказала Кира, взглянув глазами полными печали на Иду. — Мой отец убил мою мать, потому что она стала слишком жадной. Он забрал меня к себе в дом, к жене и сыновьям, и жизнь моя стала адом. Мачеха издевалась надо мной всеми возможными способами, старшие братья эту линию партии поддерживали, а когда мне исполнилось двенадцать лет и появилась грудь, братья начали меня за неё лапать, а потом засовывать мне свои пальцы в трусики. Мачеха делала вид, что не замечает, отец, он мне не поверил. Сам был и есть урод моральный. Он нанимал в горничных молодых девушек, таких, которых некому защитить, из неблагополучных семей, с трудностями в жизни. Мой папенька их насиловал с особой жестокостью, мачеха смотрела сквозь пальцы, говорила сами виноваты, трясли перед ним своими жопами. Братья насиловали их тоже, после отца, это было интересно, сопротивление их забавляло, пресытились доступными женщинами. Через пару месяцев девушек выбрасывали, как поломанную игрушку, приходила следующая жертва ей на смену. Некоторые поломанные кончали с собой, иногда прямо у нас дома, их тела просто увозили куда-то и они бесследно пропадали, их никто не хоронил. Я выжила в этом аду, и этот ад родил меня заново.

— Кира… — сдавленно сказала Ида, прикрывая рот рукой.

— Меня пытались продать, как племенную корову, ведь я девственница, продать меня состоятельному партеру можно было выгодно. За меня давали даже приданное, к тому времени, как я вышла замуж, мои братья-извращенцы уже жарились в преисподней… Мои женихи были сплошь жестокими ублюдками, отец старался, выбирал, чтобы жизнь мне медом не казалась. Но с ними случалось несчастье, одно за другим… Наверное, злой рок. Потом я всё же вышла замуж, всю мою свадьбу я терпела как мой жених меня трогает везде и шепчет на ухо, описывая как будет драть меня во все дыры. Ему было шестьдесят три, мне семнадцать. До утра он не дожил… Я осталась цела и невредима. И знаешь, какие выводы я сделала за всю свою короткую жизнь? Помоги себе сама! Никто тебя не спасет! Принц не прискачет на белом коне! Крестная фея не прилетит! Ни хрена не будет! Никто тебе не поможет! Ты один на один с этим миром!

Кира замолчала, опустив голову, Ида внимательно на неё смотрела, в голосе Морозовой ни разу не проскользнуло жалости к себе, она не проронила ни слезинки над свое тяжелой судьбой. Лишь твердость была в её словах. Женщины просидели несколько минут в молчании, сопровождаемом лишь звуками глотков вина. Иду порядком развезло, Киру тоже, обе бутылки были выпиты лишь наполовину.

— А знаешь, что самое страшное со мной случалось? — задала вопрос Кира и тут же ответила. — Голод. Мачеха морила меня голодом. Это чувство заглушает всё остальное, через какое-то время ты готова на всё, лишь бы его не чувствовать. Ненавижу его! У тебя есть что нибудь покушать? Я голодная!

— Конечно, пошли.

Ида с Кирой, пошатываясь встали с лежаков и Ида грязно выругалась, когда чуть не наступила на кошку, которая разлеглась со своими сородичами около лежака. Во дворе послышались голоса, по территории замелькали два фонарика охраны, они прочесывали местность на предмет незваного гостя.

— Смотри-ка, заметили. — усмехнулась Кира. — Тебя могли сто раз убить прямо в твоей постели, а эти всё бы проспали…

— Ида Сергеевна! — обратился к ней запыхавшийся охранник, который добежал до неё с дубинкой. — Кто это? Она перелезла через забор.

— Это подруга моя. — пьяно хихикнула Ида, хватая Киру за локоть. — Мы немножечко покутили, идем спать, а вам строгий выговор, час тут сидим, лясы точим! А вы там что делаете?! В зенки долбитесь?