Невероятные будни доктора Данилова: от интерна до акушера

— Это — не удовольствие! — Данилов снова подошел к Сафонову и горой навис над ним. — Это — подлость и гадость! Это — мерзость!

— Владимир Андреевич! — подал голос Бондарь. — Давайте не забывать, что есть какие-то рамки…

— Вот и я об этом! — обернулся к нему Данилов. — А то, что вместе с Лжедмитрием накарябал Виталик, напрочь выходит за все мыслимые рамки. Такой чудовищной лжи я еще никогда не слышал! Попробуйте только отправить это письмо Гучкову!

— Попробуем и тебя не спросим! — вскакивая на ноги, крикнул Сафонов. — Нашелся указчик!

Несколько капель слюны, вырвавшихся из его рта, долетели до даниловского лица.

Данилов вытер щеку тыльной стороной ладони, подошел к Сафонову, не сводя глаз с его левой скулы, размахнулся и точным ударом, в который вложил всю силу, отправил Сафонова в угол.

Отправил со всеми полагающимися звуковыми эффектами — грохотом переворачивающегося стола, жалобным вскриком жертвы и мягким ударом тела о стену. Впечатавшись в угол, Сафонов мягко сполз вниз и сел на пол, потряхивая головой с широко раскрытыми глазами.

— Добавить? Или достаточно? — прищурился Данилов.

В душе его вскипало веселое лихое бешенство, которое былинные сказители величали не иначе как «удаль молодецкая». Славное состояние, чем-то родственное блаженству, когда ты уверен, что поступаешь правильно и все у тебя получится.

Наградив Данилова злобными осуждающими взглядами, Бондарь и Сорокин бросились к Сафонову и помогли ему подняться.

— Теперь ты спекся, Данилов! — осклабился Бондарь. — Телесные повреждения средней тяжести, нанесенные из хулиганских побуждений при свидетелях. Три года будешь в лагере санитарить, если не пять!

— Что здесь происходит? Почему на подстанции все время что-то происходит?!

Елена Сергеевна подошла к уже стоящему на ногах Сафонову и впилась глазами в его побагровевшую физиономию.

— Доктор Данилов ударил доктора Сафонова, — кратко пояснил Бондарь.

— Как — ударил? — опешила Елена Сергеевна.

— Кулаком, сильно, жестоко, — ответил Сорокин. — Один раз.

— Виталий Федорович, с вами все в порядке? — заведующая окинула Сафонова взглядом и сокрушенно покачала головой.

— Все в порядке, Елена Сергеевна, — Сафонов осторожно ощупал место, в которое пришелся удар.

— Надо лед! — Бондарь бросился к холодильнику.

— Владимир Александрович! — В голосе заведующей зазвенела закаленная сталь. — Что вы себе позволяете?! Почему вы ударили коллегу?! Вы пьяны?!

— Я трезв, как стеклышко! — ответил Данилов.

— Почему вы ударили доктора?

— Мы не сошлись во мнениях по одному богословскому вопросу! — попробовал пошутить Данилов.

— Я жду объяснительную! — сказала Елена Сергеевна, принюхавшись к дыханию Данилова и не найдя в нем запаха алкоголя.

На всякий случай она заглянула ему в глаза, проверяя состояние зрачков. Получилось совсем как в былые времена, с той лишь разницей, что тогда она искала одобрения, а сейчас — признаки наркотического опьянения.

— Может быть, лучше заявление об уходе? — предложил Данилов.

— Объяснительную! Или я неслышно сказала?! — Глаза заведующей сузились и превратились в щелки. — Вы не уйдете просто и тихо по вашему желанию, Владимир Александрович! Вас уволят по статье, чтобы на новом месте работы вам было бы неповадно так себя вести.

На трель наладонника все трое выездных врачей сунули руки в карманы, но голос диспетчера успел уточнить раньше:

— Шестьдесят два — одиннадцать, «авто»! Одиннадцатая бригада — «авто»!

— Мне пора! — Данилов изобразил на лице вежливую улыбку и почти выбежал в коридор.

Впервые в жизни он с радостью спешил на «авто»…

До конца смены он доработал спокойно и даже безмятежно, наслаждаясь каждой минутой последних своих суток на «скорой». Все было как всегда, и в то же время немного иначе, потому что — в последний раз.

Данилов не сомневался в том, что приказ о его увольнении будет подписан в ближайшие сутки. Он не знал лишь одного — дадут ему возможность уйти «по собственному желанию» или же уволят по инициативе администрации, как обладателя трех выговоров. В благородстве администрации Данилов сильно сомневался, поэтому в душе склонялся ко второму варианту.

Увольнение не по «собственному желанию», разумеется, снижало перспективы последующего трудоустройства, но Данилов был уверен, что куда-куда, а в участковые врачи его возьмут.

Работу на участке он рассматривал не как «проходной», а как вполне подходящий для себя вариант. Во-первых, не было в этой работе унылой скуки стационаров. Во-вторых, при переходе сохранялись надбавки к зарплате за особые условия труда, только в поликлинике они назывались не «колесными», а «участковыми». В-третьих, как и подстанцию, поликлинику можно было подобрать поближе к дому. Таскаться каждый день на работу и с работы через всю Москву — разве можно вообразить себе худшую участь?