Невероятные приключения одной важной дамы

– Ну что? Уже не мечтаешь приласкать меня лопатой? – обратился он к Ненасытиной.

– Де-де-де-де не бы, – попыталась ответить она, но не смогла.

– То-то же. Ладно, вставай, а то еще заболеешь и умрешь своей смертью, – скомандовал кот. – Пошли, мы здесь не за этим.

Ненасытина тотчас же подскочила на ноги.

– А ка-ка-ка, – язык не слушался ее.

– Как быть с тем, что без сознания? Он никому ничего не скажет. А скажет, так и на здоровье. Кто ж ему поверит? Давай, мы уже близко. И лопату не забудь.

Животное стало продвигаться вглубь сектора легкими длинными прыжками, но теперь Ненаcытина не отставала. Она больше не обращала внимания на боль в натертых ступнях и на то, что края шубы цепляются за ржавые прутья оград, и с треском обрывается подкладка. Остаться бы целой, вернуться в город, а на остальное – наплевать.

Местом назначения их путешествия оказалась скромная могила, ютившаяся между двух мраморных стел в самом центре сектора. У подножия невысокой земляной насыпи стоял подгнивший деревянный крест. Под ним в литровой баночке кто-то оставил три розы, которые замерзли, потемнели и в лунном свете напоминали своим цветом губы мертвеца. Рядом с импровизированной вазой лежала горстка конфет в пестрых обертках. Черная табличка, привинченная к ветхому телу креста, говорила:

«Маргарита Семеновна Красина

1927 – 2001»

Кот остановился у изножья могилы и, слегка приподнявшись на задних лапах, прочел надпись. Затем он проворно запрыгнул на кучу сухих веток, сваленных возле насыпи.

– Знакомое местечко?

Ненасытина с готовностью закивала. Четыре года назад пасмурным зимним утром она стояла на этом самом месте в толпе учителей и старших воспитанников, пришедших проститься с Маргаритой Семеновной. Физиономии всех присутствующих, как и полагается в таких случаях, свидетельствовали об удрученном состоянии скорбящих о бывшем директоре. Сама Татьяна Афанасьевна старательно корчила гримасы печали и сожаления, чтобы не отличаться от остальных. Это стоило ей титанических усилий, так как душа ее ликовала оттого, что старая брюзга сыграла в ящик. Конечно же, вступление Ненасытиной в должность Красина никак не смогла бы предотвратить. В тылу Татьяны находились слишком влиятельные люди. Такие не по зубам старой партизанке. Но ради сохранения приличий и под видом глубокого уважения к заслугам старуху все равно оставили бы работать в интернате, по крайней мере, на должности учителя. А ее присутствие всегда вводило Ненасытину в крайне сконфуженное состояние. Цепкая и саркастическая Маргарита Семеновна не пропускала ни одной оплошности и за каждую мелкую ошибку выставляла Татьяну Афанасьевну круглой дурой перед всем коллективом. Такое предвзятое отношение, по мнению Ненасытиной, было результатом банальной человеческой зависти: жизнь самой Красиной прошла в нищете и одиночестве. Бедолага всегда делала вид, что интернат успешно заменяет ей семью. Но кто же поверит в то, что сотня безалаберных маленьких бродяг может составить чье-то счастье? Кроме того, век Красиной приближался к закату, а для Татьяны Афанасьевны только открывался мир великих свершений и неограниченных возможностей. Шутка ли сказать, тридцать один год – а уже директор. Маргарита Семеновна в этом возрасте, небось, и мечтать о таком не могла, вот и исходила завистью к молодой коллеге.

Через год после похорон кто-то из учителей робко предложил скинуться на памятник для усопшего директора. Всю жизнь, мол, человек отдал интернату, а теперь некому о могилке позаботиться. Все охотно поддержали инициативу, но, когда дело дошло до сбора средств, рвение ослабело, и начинание умерло. Такой исход обрадовал Татьяну Афанасьевну: строят из себя святош, по углам сплетничают о ней и обвиняют во всех смертных грехах, а сами на деле ничуть не лучше ее. Небось каждый тихо радовался на похоронах, что некому больше будет на них брюзжать и окунать мордой в грязь за то, что классику не читали или за хромающую орфографию.

Все реже и реже появлялось у нее смутное ощущение, что с Красиной обошлись не совсем порядочно, может быть, даже скверно. Что бы ни делал человек, к каким последствиям не приводили бы его действия, если окружающие поступают так же, он перестает задаваться вопросом «хорошо или плохо?». Раз все делают, значит, правильно.

Сейчас, оставшись наедине с неведомым существом, подобных которому она не видела даже в самых отвратительных фильмах Борика, окруженная тысячами черных могил, Ненасытина отдала бы многое, чтобы рядом с ней появился хоть один из этих «всех».

– Хочешь конфетку? – непринужденно предложил кот. Татьяна отрицательно замотала головой.

– А зря. Ну да черт с тобой… Куда ж ты теперь без него? – он хитро прищурился. – Поди-ка сюда.

В ушах Ненасытиной застучало так, будто сердце находилось не в груди, а в голове. На млеющих ногах она медленно приблизилась к коту. Тот спрыгнул со своего веточного насеста.

– Суй руку под эти палки. Там должно быть то, за чем мы сюда пришли.