Невеста Борджа

Губы Чезаре слегка искривились, но он ничего не сказал.

— Приведите ко мне своего «свидетеля» — это Джузеппе, не так ли? Пусть он посмотрит мне в глаза и повторит свою ложь — если сумеет, потому что это именно он держал меня тогда. Надавите на него посильнее, и правда выйдет наружу.

— Джузеппе много лет был моим доверенным слугой, — сказал Чезаре. — Он презирает Хуана. Его ничто бы не заставило помогать моему брату в таком деле.

— Однако же что-то заставило, кардинал. — Я на миг запнулась на этом слове. Мое тело продолжало двигаться в бессмысленных фигурах танца, повинуясь ритму музыки, что казалась мне совершенно немелодичной. — И Хуан лжет, делая вид, что ничего не знал о наших отношениях. На самом деле тогда, на празднестве, я дала ему пощечину потому, что он сказал: мне ничто не мешает переспать с ним, раз уж я все равно сплю с двумя его братьями.

Чезаре заколебался, но затем уязвленная гордость взяла верх, и он отозвался:

— Я не буду рогоносцем, донна. Потому говорить больше не о чем.

— Итак, — негромко произнесла я с достоинством и спокойствием, которых совершенно не ощущала, — вы предпочитаете поверить Хуану, а не мне.

Чезаре ничего не ответил.

— В таком случае, дон Чезаре, это ваш брат, а не я выставил вас дураком.

Мы завершили танец, более не сказав друг другу ни единого слова.

Той ночью я даже не попыталась лечь в постель. Любовь лишила меня всякого чувства собственного достоинства. Когда-то я упрекала мать за безрассудную привязанность к отцу и вот теперь сама очутилась в таком же положении. Позабыв о гордости, я набросила черный плащ и вуаль и в одиночку прошла по тайному проходу от дворца Святой Марии до дворца Святого Петра. Стражи знали достаточно, чтобы пропустить меня. Когда одинокий солдат, стоявший у покоев Чезаре, увидел меня, он благоразумно отступил подальше по коридору, пока я стучала в тяжелую дверь.

Было уже поздно. Мне отворил сам Чезаре, все еще одетый, и я с облегчением осознала, что ему так же непросто уснуть, как и мне. И еще большее облегчение принесло мне то, что он оказался один.

Завидев меня, закутанную и безмолвную, он ничего не сказал и некоторое время лишь мрачно глядел на меня. Потом взмахом руки пригласил меня войти.

Оказавшись в комнате, я тут же сдернула вуаль.

— Чезаре, — сказала я, — я не могу вынести разлуки с тобой. Я готова унизиться, чтобы только вернуть твое доверие.

Он стоял, ожидая, что я скажу дальше, недоверчиво склонив голову и сложив руки на груди; но я не собиралась отступать. Я сбросила свой тяжелый плащ и сдернула черную сорочку через голову. Несколько мгновений я стояла совершенно нагая, протягивая руки к Чезаре.

— Вот запястья, за которые держал меня Джузеппе, — сказала я, медленно поворачивая руки, чтобы лучше показать начавшие желтеть синяки.

Потом я повернулась к Чезаре спиной — Эсмеральда говорила, что она все еще покрыта множеством отметин от щебня. В глубине души я надеялась, что Чезаре ахнет от жалости, обругает брата, но позади царило молчание.

Я снова повернулась лицом к Чезаре. На лице его читалось сомнение, и потому я пошла на крайнюю степень унижения — раздвинула ноги.

— Смотри, — сказала я, указывая на синие отпечатки, оставленные на белой коже пальцами Хуана.

Воцарилось долгое молчание. Краска залила мое лицо. Я медленно подобрала одежду и натянула ее. И все же я не могла заставить себя уйти от Чезаре. Я ждала, затаив дыхание, с отчаянно колотящимся сердцем, ждала хоть малейшего знака, показывавшего, что я вновь завоевала его доверие.

Наконец Чезаре медленно произнес:

— Эти отметины могли остаться и просто от большого любовного пыла.

Я взглянула на него, онемев от потрясения, и быстро вышла из его покоев, чтобы он не увидел, насколько мне плохо.

Я не вернулась к себе в постель. Вместо этого я нашла в парке уединенный уголок и просидела там, оцепенев от боли, до тех пор, пока не забрезжил рассвет.

Глава 19

Когда нам с Чезаре не удавалось избежать встречи, мы держались друг с другом с ледяной вежливостью. Что же касается Хуана, то он постарался, чтобы слухи о нашем «романе» разошлись по всему Риму. В прочем же он оставил меня в покое, не считая победных взглядов, которые он время от времени на меня бросал, особенно когда видел, как мы с Чезаре молча проходим друг мимо друга. Он явно удовольствовался тем, что унизил меня один раз, и ему не требовалось повторять оскорбление.

Хотя эти слухи дошли и до Джофре, он настойчиво демонстрировал мне свое хорошее отношение, лишь усугубляя мою меланхолию. Я плохо ела, плохо спала. Мой муж присылал ко мне врачей, чтобы те осмотрели меня и прописали что-нибудь укрепляющее, но лекарств от моего недуга еще никто не придумал.

Я постоянно думала о Чезаре. Что еще я могла сделать, чтобы снова завоевать его? Я унизилась перед ним, как ни перед каким иным мужчиной, и не могла понять, как он мог усомниться в моей любви или моей верности. Как он мог не поверить мне, даже увидев все эти синяки своими глазами? Как он мог счесть меня такой двуличной?