Невеста моего сына

Он ударяет так сильно, что я вздрагиваю.

— Так? — рычит.

— Да!

Меня выгибает с громким стоном, и он сам закрывает мне рот ладонью. И принимается двигаться с офигенной скоростью, не покидая даже наполовину. У меня даже пальцы на ногах поджимаются. Я отвечаю ему бедрами, еще и еще…

И взрываюсь. Волна рождается внутри, и не спадает моментально. Она продолжает расти, пока он продолжает с ожесточением двигаться все чаще, проникая все глубже. Я стону и захлебываюсь собственным криком, кусая его пальцы. Каждое движение бедер отзывается в теле новым взрывом удовольствия. Я не была готова к такому. Надеялась, что секс будет с ним особенным, но не думала, что чертов Одинцов просто перечеркнет и выкинет на помойку весь мой опыт.

Он почти ложится на меня, упираясь локтем возле головы. И двигается с такой силой, что я вздрагиваю от каждого удара, продолжая эгоистично ловить отголоски оргазма. Как круги по воде, наслаждение расходится от низа живота, затмевая все остальные ощущения.

Он касается лбом подушки возле моей головы, прикусывает кожу на шее, движется медленнее, как будто давая мне небольшую передышку, а после подхватывает и снова уводит с собой. Выше и дальше, где уже нет даже пиков.

А потом делает какое-то неуловимое движение бедрами, оставаясь во мне, и меня снова катапультирует в горячее пекло. Да как так?..

Для меня это сплошное непрекращающееся удовольствие, каждую чертову секунду. И это лучшее из всего, что было со мной раньше.

— Я с тобой еще не закончил, — говорит он.

Выходит из меня, переворачивает на живот и снова берет на запредельной скорости.

Боже.

Разве так вообще можно?

Глава 18. Одинцов

Когда я впервые вижу ее розовые твердые соски, воздух из легких куда-то девается, а сердце ускоряет ритм, как будто хочет проломить грудную клетку. Ее грудь идеально ложится в ладонь, а на языке остается такая знакомая сладость персиков.

Границы дозволенного сбоят, а инстинкты из последних сил бьют по тормозам, но одно движение — и она оказывается подо мной. Ее грудь вздымается так часто, а рот теперь приоткрыт от удивления и тонкого дразнящего страха, который так заводит мужчин.

Она не умеет притворяться, и ее чистые стоны самый прекрасный звук в целом мире.

Когда она закатывает глаза, выгибаясь в дугу, я забываюсь и привычно, без особых прелюдий, насаживаю ее сразу на два пальца.

Саша вскрикивает от боли. А я в очередной раз понимаю, что не подхожу ей. Я отвык от неопытности. После слов «Я на таблетках», могу кончить, только представив, как влажная тесная Саша будет ощущаться без всякой защиты.

Я привык к другим женщинам, более лживым и корыстным, а потому дал себе слово больше никогда не обходиться без защиты и никому не верить на слово.

Но даже не поэтому я все-таки натягиваю на член резинку.

Ее отсутствие означает безоговорочное доверие. Единение не только тел, но и душ, как бы громко это ни звучало. А я не готов кончать именно в нее, даже с учетом таблеток. Верю, что она правильно принимает их и все такое. Но если увижу, перепачканную жемчужными каплями собственной спермы, крышу мне снесет окончательно. Это звериное, первобытное желание — пометить, сделать своей, заклеймив, кончив в нее так глубоко, как только возможно. А мне нужна моя броня, от которой и так остались одни ошметки.

— Тебе обязательно быть таким? — слышу обиженное.

Откуда ты такая взялась, Саша, что читаешь меня как открытую книгу?

Не успеваю ответить, а она тогда же делает то, чего я не просил — говорит, что вернется в Москву, лишь бы я наконец-то трахнул ее.

Это я могу устроить.

Но еще обязан сделать так, чтобы ей не пришлось возвращаться. Потому что это шанс, который я не хочу эгоистично отбирать у нее.

Я беру ее снова и снова, и снова. Слишком долго ждал, чтобы кончить в первые же минуты. Я умею сдерживаться, когда это надо. А с Сашей это определенно тот самый случай.

Я хочу ее сверху, сбоку и на коленях. Но по затуманенному взгляду понимаю, что снова перегибаю. Просто нельзя все испробовать за один раз, Одинцов. Как бы сильно не хотелось.

Веду рукой по прогнувшейся передо мной спине, сжимаю бледно-розовые ягодицы, сильнее насаживаю на себя и отпускаю. Оргазм проносится раскаленной молнией по позвоночнику, яйца подтягиваются и член выстреливает в защитный барьер. Даже сейчас я не забываю о нем. Потому что знаю, что могло быть иначе.

Но не будет.

Выхожу из нее, и Саша падает на живот, тяжело дыша. На шее под платиновыми волосами уже наливается засос.

Рыжая, кто бы мог подумать…

Я так и не поцеловал ее в губы. И не буду делать этого теперь. Собираю вещи, выбираюсь из-под сетки. Она еще не понимает, что происходит. Это хорошо.

Скручиваю узлом презерватив, маятник качается неодобрительно. Но все, что мог, я сделал. Напяливаю одежду и прячу бумажник с телефоном в карман. Застегиваю на запястье сброшенные под зеркалом часы.

На этот звук Саша все-таки поворачивается. Она тянет к себе одеяло, чтобы прикрыться. Ее опьяненный оргазмами взгляд спотыкается на том факте, что я уже полностью собран.

— Что происходит? — спрашивает она хрипло.