Невеста палача (СИ)

Во снах Дарине являлись его воплощения, искаженные, но достоверные, сотворенные жрицей Далия, когда-то умело пользовавшейся слабостями любимого раба, любовника и полководца. Стараясь хитростью удержать Константина подле себя, она одарила его способность перевоплощения. По желанию тот мог сменить человеческий облик, обернувшись волком или медведем. Молодость, наивность, горячность, застилали взор новоявленного колдуна, не давая понять, что у щедрого дара госпожи есть неприглядная «обратная сторона». Так, оборачиваясь хищником в черно-серой шкуре, Князь управлял реальностью, помня все действия, но стоило перевоплотиться бурым гигантом, он тут же отдавался полной власти Каллиды. Жрица манипулировала оборотнем, поощряя собственные желания, натравливая его на неугодных, будь то не покорившиеся воины, возглавляющие рать противостояния, слабые женщины, вызывающие у колдуньи омерзение своей красотой, и даже дети, сердца которых ей были необходимы для ритуалов. Каллида не щадила никого, верша расправу чужими руками.

Устав от беспамятства в медвежьем обличье, Константин, при необходимости, стал обращаться волком, решив боле не натягивать бурую шкуру. Но жрицу Далия такое положение вещей не устроило, она жаждала полного контроля, хотя бы в редкие моменты животного перевоплощения любимого раба. Опоив мужчину зельем, схлестнувшим две оборотные силы, ведьма заставила их сражаться друг с другом.

Внутренний мир Константина разделился на равные части, выплеснувшись в реальность: одна волчьим обличьем, другая медвежьим. Началась остервенелая схватка. Бурый подчинялся приказам Каллиды, черно-серый отстаивал собственные права и… побеждал! Когда истрепанный, ослабший медведь наконец рухнул на землю, почти побежденный противником, скалившимся окровавленной пастью, жрица Далия побоялась проигрыша. Хитрая женщина, нашептывая заклинания, сковала движения волка на короткое мгновение, но и этого оказалось достаточно. Восставший медведь, переполненный гневом, яростью, взбешенный от боли, бросился на врага, вцепился в глотку мертвой хваткой, сильнее сжимая челюсти, глубже погружая острые клыки в мягкую горячую плоть зверя, пока тот не захрипел, забился в предсмертных конвульсиях и затих.

Не чувствуя сопротивления, бурый отпустил противника, склонился над безжизненной окровавленной черно-серой грудой. Глядя на бездыханное тело, ощутил, как ярость сменилась раскаянием, поднял глаза на жрицу Далия. Та ликовала!

Увы, радость была не долгой, Каллида просчиталась. Полководец, очнувшись от наваждения, долгое время не перевоплощался, старательно избегал пользоваться даром госпожи. А когда все же принял медвежье обличье, остался непреклонен.

Колдунья впала в ярость. Столько стараний впустую. Но к тому времени, как навязчивая идея полностью подчинить Константина своей власти, переросла в одержимость, Князь покинул Далий, скрывшись от всевидящих глаз жрицы.

Константин зажмурился, в попытке изгнать навязчивые образы из памяти, опустил руку на плечо избранницы, провел ладонью по спине, ощутил сквозь тонкую сорочку тепло бархатистой кожи.

— Поспи, кошмаров больше не будет, — пообещал он.

Кончики его пальцев коснулись раскрасневшейся щеки Дарины, все еще влажной от слез. Девушка прикрыла веки, наслаждаясь почти невесомой лаской. Казалось, это всего лишь легкое касание, но оно дарило покой, умиротворение, чувствовалась сила, не позволявшая оставаться равнодушной. Она так разомлела, что, когда Константин попытался встать, покачнулась, едва не упала с кровати.

Встрепенувшись, испуганно распахнула глаза, схватила Князя за запястье, срывающимся голосом прошептала:

— Не уходи!

Колдун заколебался, наклонился, заглянул в ее глаза, полные мольбы.

— Никогда, — выдохнул он, не сдержался и приник к устам Дарины.

Девушка с готовностью ответила на поцелуй, будто ждала, когда тот, наконец, решится, самозабвенно прильнула к твердой горячей груди, положила маленькие ладошки на широкие плечи, потянулась, обвила руками шею. Константин притянул ее ближе, осторожно усадил на колени, рассудок мутнел от разгорающегося желания. Главное не напугать, не заставить вспомнить зверства палача, не оттолкнуть напором.

Она не напугалась, наоборот, ласки мужчины теплым потоком разлились по ее шее, груди, животу, перетекли к бедрам, зажгли кровь, превратив в раскаленную лаву, бегущую по венам. Князь, вобрал ее в кольцо сильных рук, уложил на постель, аккуратно придерживая голову, она закрыла глаза, сосредоточилась на ощущениях. Не хотелось упустить ни единого мгновения радости, отдалась воле мужчины со всей неопытной страстью. Все что угодно, только пусть это не кончается.

Ее сорочка, его штаны незаметно оказалась на полу, лунный свет упал на обнаженные тела, окрасив серебристым сиянием. Пламенные мужские губы заметались по бархатистой коже, обожгли, прильнули к груди, заставив выгнуть спину навстречу искусной ласке, сорвали томный стон с припухших от поцелуев уст.