Невеста посреди ночи

— Ты непременно посоветуешь мне сдаться. Скажешь, что я упаду. Что я недостаточно сильная и сообразительная для победы, — Мара хотела выплюнуть каждое слово ему в лицо и пришла в ужас из-за навернувшихся на глаза жгучих слез. В отчаянии она отвернулась, но Стракс обхватил ладонями ее щеки и заставил поднять взгляд.

— Мара, — сипло позвал он, с болью всматриваясь в ее лицо. — Я знаю, какая ты сильная и сообразительная. И не сомневаюсь, что сможешь победить.

— Я тебе не верю, — слезы закапали с ее ресниц. — Ты постоянно говорил, что мне не избежать провала. С первого дня сомневался во мне, о чем открыто заявлял. Ты никогда не переставал принижать меня.

Стракс зажмурился. Он застонал, будто от боли, и внезапно притянул Мару к своей груди, крепко обняв обеими руками. К сожалению, ей не хватило сил вырваться и оставалось лишь беспомощно плакать, уткнувшись лицом ему в плечо.

— Нет, Мара, — Стракс успокаивающе погладил ее по спине. — В первый день я сомневался. И помнишь, что ты мне сказала?

Еще бы она не помнила.

— Я сказала оставить меня в покое, — прерывисто выдавила Мара сквозь рыдания. — И сказала тебе помочиться себе в глаза.

— Помимо прочего, — содрогнулся от смеха Стракс. Снова заговорив, он запустил пальцы в ее волосы и, запрокинув ей голову, заставил встретиться с ним взглядом. — Ты сказала, что своими сомнениями я лишь придаю тебе сил для борьбы, — гортанно заявил Стракс. — И что каждый раз, пророча тебе провал, я подпитываю твою волю к победе.

И впрямь. Разомкнув губы, Мара уставилась на Стракса и внезапно испугалась. Испугалась, что его слова могли оказаться ложью. Должно быть, он заметил ее неуверенность и страх.

— Мара, только глупец усомнится в тебе. Я усомнился, но лишь в начале, и ты каждый день доказывала мою неправоту. Последние шесть месяцев я наблюдал, как ты преодолевала все препятствия на своем пути. У тебя ушла всего неделя, чтобы силой, умом и решимостью покорить мое сердце, — Стракс большими пальцами стер слезы с ее щек, и его голос огрубел. — Но теперь я понимаю, почему мое признание в любви причинило тебе боль. Я был дураком, восхищаясь тобой, но раня из-за желания ободрить.

Ободрить? Мара не могла сдержать резкий, болезненный смешок. Также она не могла обуздать надежду, продолжавшую разрастаться в одинокой голой пустоши, оставшейся от ее сердца.

— Значит, ты веришь в меня? — нерешительно прошептала Мара. — И считаешь, что я смогу победить?

— Верю, — взгляд Стракса ни на миг не дрогнул. — Честно говоря, в начале турнира я считал, что никто не сможет победить стражей Святилища Хидес и забрать перчатку. Теперь же я уверен, что ты единственная, кому это под силу. Ты не ищешь ни богатств, ни славы. Тебя привела сюда любовь.

Любовь к семье. Вот чем вдохновлялась Мара. Но она все еще не верила, что чувства могли быть настолько важны.

— Любовь не волшебная.

— Волшебная, — возразил Стракс. — Что есть волшебство, если не невидимая сила, меняющая мир? Волшебники накладывают чары, но любовь тоже на него влияет. Наверняка ты и сама замечала.

Замечала. Вот только магия и чувства не были одним и тем же.

— Заклинания способны сотворить чудо.

— Но раз любовь та же магия, почему и ей не творить чудес? — спросил Стракс с невыносимой рассудительностью. — Мара, веришь ты или нет, но в Святилище Хидес не действует грязная магия. Зато ты владеешь самым чистым и сильным волшебством. Из всех воинов, пытавшихся забрать перчатку, Хидес, скорее всего, предпочтет кого-то вроде тебя. Черепа у нас за спиной — предупреждение всякому, злоупотребляющему властью, но ты приехала, чтобы спасти своих родных от тирана.

От переизбытка эмоций у нее перехватило горло, и в ее груди пышным цветом расцветала надежда. Казалось, Стракс был искренен. И все же после долгих месяцев сомнений Маре сложно было поверить ему. Как бы сильно она ни хотела.

А хотела Мара отчаянно. Потому что тогда…Стракс мог действительно ее любить.

Заметив, что она разрывалась между сомнениями и надеждой, он не потребовал ответа. Стракс лишь напоследок еще раз нежно поцеловал Мару и отстранился.

— Поджигай костер, Мара.

Чем она и занялась, открыв погибшим воинам путь на небеса, после чего вернулась к основанию утеса, где Стракс уже завернул в меха столько еды, чтобы им обоим хватило на несколько дней.

Наклонившись, Мара расшнуровала на себе его сапоги и, сбросив вместе со штанами, подняла взгляд. Тогда она обнаружила, что Стракс смотрел на нее потемневшими от голода глазами, хоть и не попытался к ней прикоснуться.

— Мара, оденься. Утрами все равно холодно, — сказал он.

— Взбираться лучше босиком, — покачала головой она. Сапоги были слишком массивными и тяжелыми. К тому же, Мара уже приметила несколько маленьких трещин и выступов, за которые можно было уцепиться пальцами ног. — А твои штаны, как бы крепко я их ни подвязывала, постоянно спадают до самых коленей. Они только помешают.

— Я буду прямо под тобой, — у Стракса потемнели глаза. — Если поскользнешься, я тебя поймаю, — его обещание согрело ей сердце, однако позже он мог о нем пожалеть.