Невеста посреди зимы (ЛП)

Разнервничавшаяся толпа разразилась гневными криками, опровергая слова Шален, но Каэль поднял руку и снова обратился к судье.

— Я знал многих мужчин, в отношении которых ее слова верны. Думаю, Шален тоже знала, поэтому нельзя винить ее за причисление меня к ним. Дайте ей полное прощение и вычеркните закон из книги. Граждане имеют право говорить о короле все, что считают нужным.

Пошатнувшись от изумления, Аня посмотрела на профиль Каэля, пытаясь сопоставить великодушное прощение с королевской властью и мощью. Гомон людей, возроптавших в неверии и замешательстве, заглушил хруст пергамента в руках судьи.

— Закон касается не только короля. Вы разрешаете подданным разбрасываться чудовищными обвинениями?

— Если человек не врет, пускай говорит все, что заблагорассудится. Но если он дурно о ком-то отзывается или не уверен в своих словах, пускай будет осторожен, чтобы никого не оскорбить.

— А если его ложь нанесет ущерб?

— Тогда судьи рассмотрят вопрос, — Каэль обратился к стражам. — Отпустите женщину и обеспечьте ей охрану, чтобы она безопасно добралась до дома.

Стражи поспешили открыть замки на цепях. Шален повернулась и, плюнув в сторону Каэля, ушла с площади.

Аня посмотрела на него, ожидая вспышки ярости, но он лишь снова обратился к судье.

— Кто следующий?

— Всего один, мой король, — судья опять вытер пот со лба. К платформе подвели низкого худого человека со светлыми глазами и дрожавшими пальцами. Обратившись к заключенному по имени, судья зачитал приговор, и мужчина сцепил перед собой руки. — Ты признан виновным в краже и убийстве. Я учел как твою попытку спасти жертву, так и нежелание раскаяться и понести ответственность за свои действия. Я приговариваю тебя…

Заключенный не стал дожидаться оглашения приговора.

— Я хочу подать прошение королю!

— Твое право, — сказал судья. — В следующий день подачи прошений…

— Сейчас, — перебил Каэль. — Я выслушаю тебя. Виновен ли ты?

— Да, я украл монету, потому что был голоден. Но я не согласен с обвинением в убийстве.

— Мой господин, были свидетели, — безразлично продолжил судья. — Мне их вызвать?

— Я признаю, что нанес удар ножом, но не убивал, — искренне возразил заключенный. — В смерти человека нет моей вины.

— Ты нанес удар ножом, но в смерти не виновен? — нахмурилась Аня. — Как такое возможно?

Люди забормотали и посмотрели на нее.

— Это принцесса Аня Ивермерская, — сообщил Каэль. — Отвечай на ее вопрос, как если бы спрашивал я.

— Ивермерская! — обрадовался вор. — Вы, конечно, поймете, почему я не виновен, принцесса. Мы были в «Кукарекавшем петухе», понимаете? В нескольких шагах от палаты целителя. Я не хотел никого ранить, честное слово, не хотел. Монета лежала на полу, мужчина погнался за мной, и я испугался за свою жизнь. Рана была слишком глубокой, я предложил пойти к целителю. И…

— Ваше Величество, Ваше Величество, — вмешался судья. — Вынужден добавить, что обвиняемый предложил отнести раненого к целителю лишь после того, как столкнулся со свидетелями поножовщины. По их словам, ранее подсудимый пытался сбежать из таверны.

И бросил человека на смерть. Но если вор остался, почему пострадавший погиб?

— Почему раненого не спасли, если палата целителя была рядом?

— Он сам отказался, — возмутился заключенный. — Назвался отрекшимся.

— Это правда? — спросила Аня судью.

— Свидетели подтвердили, — кивнул тот.

Отрекшийся. Она слышала о людях, отказавшихся от любого волшебства и считавших, что мир должен пребывать в равновесии. Каждое исцеление кого-то ранило. Но излеченная травма и полученная не всегда были равноценны. Иногда отдача била едва ощутимо. Иногда гораздо сильнее. Все скрупулезно просчитывалось, поэтому целители помогали лишь тем, кто действительно нуждался в спасении, и держали в палатах клетки с насекомыми и мышами. По слухам, некоторые врачеватели принципиально не брались за легкие травмы, но Аня никогда не слышала, чтобы отказали умирающему человеку.

— Так и есть, — торжественно кивнул вор, ненавязчиво умоляя ее взглядом. — Я ранил, но человек должен был выжить. Он сам выбрал смерть. Сам решил умереть из страха, что отдача убьет живое существо, будь то одна из мышей целителя. Мышь могла почувствовать не больше, чем укол в живот.

Аня покачала головой. Пускай пострадавший отказался от исцеления, но вина подсудимого была неоспорима.

— Ты неправ. Только одно решение убило человека — твое, когда ты ударил его ножом.

— Откуда я мог знать о его верованиях? Мы были недалеко от палаты целителя. Я считал, что ничего страшного не случится.

Аргументы заключенного не тронули Аню.

— Значит, ты виноват в том, что не спросил человека о его верованиях, перед тем как ранить.

Поняв, что от Ани поддержки не дождаться, заключенный обратил взгляд светлых глаз к суровому лицу Каэля.

— Ты должен отозвать свое прошение, — сказал король голосом резким и грубым, напоминавшим скрежет камней. — Что бы ни предложил судья, его наказание будет мягче моего.

— Но я не виноват!