Невеста. Шлюха

— Только дай мне принять ванную, — попросила я, наконец–то, переставая раскачивать стул.

Тимур Ахарцахов прилетел из длительной командировки к концу зимы, и по телефону сказал, что меня ждут подарки из Америки. Я была рада видеть его и без всяких подарков, но, чтобы доставить ему удовольствие, визжала от восхищения, разворачивая свертки и флаконы. Я ничего не стала говорить ему об аресте в клубе, потому что хотела отмести даже гипотетическую возможность того, что я могу скомпрометировать такого человека. Хоть он и не был государственным чиновником, а его восточная жена сидела дома тише воды, ниже травы, но все–таки роль любовницы столь значительного человека налагала определенные обязательства. Скажем, в Москве было более-менее комильфо появиться в обществе с молоденькой танцовщицей, но если бы та же самая любовница оказалась вдобавок подозреваемой в торговле наркотиками, это был бы уже явный перебор. А мне очень хотелось проводить больше времени в кругу знакомых Тимура, и я обрадовалась, когда он заговорил о поголовном увлечении теннисом в чиновничьих кругах. В принципе, в Москве все знали, что нужную подпись легче получить на корте, чем в официальном кабинете, и чиновный люд выстраивался в очередях к тренерам по теннису.

— Не нужен тебе тренер, — сказала я расстроенному Ахарцахову, — я сама научу тебя играть. Только найди крытый корт для тренировок.

— Ты что, серьезно кумекаешь в теннисе? — удивился он.

— Послушай, — важно сказала я. — Ты меня уже полгода знаешь. Скажи, есть ли что–нибудь такое, что бы я делала плохо?

— Ну, давай начнем, — улыбнулся Тимур. — Тебя хоть стесняться я не буду.

И мы обзавелись новыми ракетками, мячами и обувью для тренировок в специализированном магазине, о котором говорили, будто вся московская элита покупает экипировку именно там. Возможно, вы думаете, что самые крутые люди России возили для себя спортивные аксессуары из–за рубежа, но я опять–таки напомню вам, что струны теннисной ракетки нужно время от времени подтягивать, а мячи быстро изнашиваются, теряя прыгучесть. Не летать же всякий раз по такому поводу в Лондон — поэтому я не удивляюсь, что магазин этот буквально поражал выбором, и цены были этому выбору под стать.

Вообще, цены в Москве тех лет были такими заоблачными на одежду, обувь, еду в ресторанах, номера гостиниц, да и вообще на все, что, например, средняя семья в Полесске год жила на деньги, которые Тимур Ахарцахов оставил всего лишь в магазине товаров для спорта.

Но мы нравились друг другу в наших обновках и Тимур, зная, что сам российский президент был большим любителем тенниса, перестал стесняться своего колышущегося живота, бегая по крытому корту в Сокольниках. Не нуждаясь в тренере, у которого рабочий день заканчивался обычно к девяти вечера, мы, бывало, играли до полуночи, платя лишь охранникам спорткомплекса небольшие сверхурочные. Я в эти дни, конечно, пропускала работу, но утешала себя тем, что сохраняю таким образом нервы и здоровье, которое не купишь за деньги. Впрочем, Тимур не мог себе позволить ночные тренировки слишком часто, а днем корты занимали за две недели вперед, и самые заядлые теннисисты имели свои постоянные часы, расписанные на месяцы.

Я, кстати, просматривала теннисные репортажи по телевизору, специально заезжая в спортивные бары, где шли трансляции, и Тимур не мог пожаловаться, что его тренер не идет в ногу с последними веяниями в этом спорте. Видя, как подают мяч мастера, я научилась и сама довольно сносно подавать, что довольно тяжело при моем росте. Что до высокого Ахарцахова, то подача вообще стала его главным оружием: ею он компенсировал недостаток подвижности, вполне естественный при его–то животе.

После майских праздников Тимур отважился наконец–то на партию с одним из высоких чиновников. Конечно, он проиграл, взяв лишь несколько геймов на своей подаче, но, поздравив своего противника с победой, мой ученик перешел к обсуждению перемен, возникших в правительстве после отставки старого премьер-министра. Я, тихонько сидя в нескольких метрах от них, гордилась собой, как и всякий человек, видя результат своего труда.

— Не нравится мне эта ситуация, — поделился Тимур со мной на заднем сидении своей служебной машины, едущей из Сокольников в центр. — Мне кажется, новый премьер не для того назначен, чтобы экономикой командовать.

— А для чего?

— Не знаю точно, — ответил мой проницательный любовник. — Но больше всего он напоминает козла отпущения.

Больше Тимур не добавил ни слова, а я вспомнила его слова в августе, когда нежданно-негаданно разразился финансовый кризис, и рубль подешевел в пять раз.