Невеста в бегах. Гуси, грядки... герцог?! (СИ)

Крепко прижимая к себе спасенную курицу, я ломилась сквозь кусты прочь из сада, и где-то впереди, на дороге, мне уже мерещился скрип колес старенькой повозки.

Глава 4

Владелец повозки оказался человеком жалостливым.

Увидев мое перепуганное лицо с синяком на виске, мою растрепанную одежду, он взял меня к себе на воз без лишних вопросов.

Наверное, подумал, что на меня разбойники напали.

Да так оно и было.

От удара камнем в висок я стала редкостной красавицей.

И без зеркала можно было оценить масштаб бедствия.

Вся левая половина лица налилась болью, веко нависло над глазом. Наверное, еще и посинело.

Щека и губы распухли.

Я даже плакать не могла, потому что было больно.

— А есть ли поблизости место, — прошепелявила я, — где можно на работу устроиться? Мне любая работа сгодится. Жить-то на что-то надо…

Возница оглянулся на меня, зарывшуюся в его сено, перевел взгляд на мою курицу, торчащую из свертка из шали.

— Вероятно, — неуверенно произнес он, — если ты в птицах разбираешься, тебя на фермах могли бы принять…

— На фермах? Что за фермы?

Возница снова с любопытством на меня глянул.

— Ты издалека, наверное?

— Да, так и есть, — легко согласилась я. — Из далекого… далека.

— Фермы мамаши Ферро, — охотно пояснил возница. Он не прочь был поболтать. — Там всегда нужны рабочие руки. Только… выдюжишь ли?

Он окинул меня недоверчивым взглядом.

— Больно уж тощая, — поделился возница своими соображениями. — А работа там не сахар.

— Ничего, выдержу, — я сжала зубы, чтоб не разреветься. Работенка, на которую меня подряжала маман, была еще тяжелее. И мамаша о моей хрупкости не заботилась.

— Ну, так тому и быть, — ответил возница.

Мы ехали долго, несмотря на его уверения, что фермы матушки Ферро где-то рядом.

Когда начало темнеть, он высадил меня в поле.

За длинной оградой виднелся маленький покосившийся домик. Огороды простирались до самого горизонта.

— Ну, вот, — он указал на эту хижину. — Это дом работников. Поди туда, спроси, не нужны ли им помощники.

На прощание он сунул мне в руки узелок с остатками его обеда. Хлеб, немного сыра, три вареных яйца.

Пару медяков выудил из кармана.

И, подстегнув лошадку, поехал по своим делам дальше.

А я осталась стоять на дороге.

В горле у меня стоял ком.

Этот незнакомый человек сделал для меня больше родной матери. И дал больше нее. Практически все, что у него было.

Впрочем, горевать было некогда. И я двинула по направлению к домику.

Дом показался мне запущенным, грязным и необитаемым.

Хотя вокруг него огороды были ухожены, лишней травинки не росло.

А в жилище темнота, паутина.

Печь давно погасла, и, кажется, не топилась много дней.

Три дощатых лежанки. Только на одной подобие матраса, тонкого, драного. Остальные пустые.

Нехитрая мебель — стол и лавка. Деревянное ведро в углу, да метла за дверью.

И все.

Если раньше я тревожилась, а пустят ли меня на ночлег, то теперь все сомнения улетучились.

Видно было, что живут тут люди совсем не чванливые. Точнее, один человек.

«Вернется с работы голодный, — размышляла я, стряхивая пыль и крошки со стола, — а я ему ужин… Вот и сговоримся».

Становилось все темнее, а работничек все не шел.

Я успела и воды принести — колодец был рядом с домом, под старой кривой яблоней, — и отмыть стол с лавкой, и нарезать тонкими ломтиками хлеб и сыр.

Зажгла огарочек свечи, чтоб было хоть немного светлее.

А все никого не было.

Я уж начала сомневаться, а живет ли тут кто вообще. Проглядела все глаза в окошко.

Но никого не увидела.

Устав, я уселась за стол, привалилась плечом к стене.

И начала уж задремывать, как вдруг по двору прошелестели быстрые шаги и вслед за этим стукнула дверь.

Я подскочила, протирая сонные глаза.

На пороге, таращась на меня, стояла девчонка с корзинкой.

Совсем еще маленькая, лет десяти, двенадцати. Тощенькая, серенькая. В огромном сером переднике и с такой же огромной серой блинообразной шляпой на голове.

Наверное, когда-то эта шляпа была высоким чепцом. Но потом передумала.

— Здра-а-а… — протянула девчонка, в испуге прижимая к груди корзинку и пятясь к дверям.

Ее мордашка была заревана.

Она перестала плакать, наверное, чтоб испугаться меня. Еще бы, такую-то рожу! Наверное, я наполовину лица синяя была. Редкостное косорылое чудовище.

— Нет-нет-нет! — я выставила руки вперед. — Только не бойся меня. Я ничего дурного не сделаю! Я пришла спросить… то есть, узнать… Можно ли на работу устроиться?

Мой голос прозвучал почти робко, и девчонка передумала рыдать и пугаться.

— Куда на работу? — мрачно спросила она. — К матушке Ферро, на фермы?

— Ну да, — кивнула я. — Ты же тут работаешь?

— Да, — слабо вздохнула она. — Но тут получить денег почти невозможно. Так что подумай сто раз, прежде чем проситься в работники.

Она всхлипнула и прошла к столу.

С отчаянием бухнула свою корзинку на лавку.

Оттуда с тревожным писком вылезли пять желтеньких гусиных головок.

Крохотные гусята. Сколько им, день, два?

— Ой, хорошенькие какие, — умилилась я.

— Хорошенькие, — мрачно буркнула девчонка. Она терла глаза грязными кулаками и готова была разрыдаться. — Это погибель моя!

— Почему? — удивилась я.