Невеста Всадника без головы

Она не хотела, чтобы ее утешали, так как знала цену сочувствию. Услышав о том, что Аня не поступила, подруги примутся за дело горячо и со сладкой долей злорадства. «Анька, ты слишком многого хочешь!» – будут повторять они и предлагать снизить планку и быть как все. Мама обеспокоенно и с досадой будет повторять: «Ладно, дочка, обидно, конечно, а попробуй-ка еще раз…» Максим же удовлетворенно констатирует: «Я же говорил, тебе это не надо! Тебе лучше устроиться в фирму, где спокойнее, и деньги неплохие, и вообще…» Вообще – это будет намек на близкую свадьбу. Предложение Ане Максим сделал еще летом, но в связи со всеми ее делами оба решили, что свадьбу сыграют будущей весной. А то и будущим летом. Теперь же можно не оглядываться на обстоятельства и спокойно готовиться к приятному торжеству… Еще Максим наверняка намекнет на то, что карьера карьерой, но пора и честь знать. О чести тоже можно было призадуматься, потому что Анина жизнь в предыдущие три года, несмотря на очевидные карьерные успехи, была сплошным компромиссом – то и дело девушка шла на компромисс с воспитанием, полученным дома, с собственными убеждениями, добытыми в процессе взросления, а порой и с совестью. Уйдя из ветеринарной клиники и покрутившись в сфере клерков, Аня Спиридонова сделала для себя удивительный вывод: а ведь модная художественная литература об «офисном планктоне» – это не что иное, как гламурное, облегченно-ненапряжное и игривое переложение хроник работных и сиротских домов времен Чарльза Диккенса. Ничего с тех пор не изменилось. Цинизм и лицемерие, зависть, мстительность и раболепие – все это присутствовало в офисном мире. Аня, умница и отличница с полным набором высокоморальных принципов, неожиданно для себя столкнулась со средой, к которой можно было только лишь приноровиться. Стать ее частью нормальному человеку не представлялось возможным. Аня, которую поддерживал Максим, уверявший, что не так страшен офисный черт, каким он представляется некоторым чересчур принципиальным барышням, сжала зубы и, пытаясь не растерять свои добродетели, принялась делать карьеру. Ей удалось-таки остаться собой, но результатами этого восхождения стали сильнейший невроз и горячее желание побыстрее покинуть эту славную международную организацию, где карьерная алчность сотрудников не скрашивалась даже англосаксонской сдержанностью иноземного начальства. Конфликт с Серой Вонючкой, который когда-то она сама восприняла, как благо и возможность выхода, теперь казался Ане одним из звеньев начинающихся проблем. Ее личной неудачей. И вот вторая подряд неудача, провал на экзаменах… Это оказалось уже многовато. Даже для Ани, человека с сильным характером.

Сидя сейчас в зале прилетов аэропорта Шереметьево и анализируя все это, девушка вдруг почувствовала неимоверную усталость. Ее клонило в сон – мозг, видимо, перенапрягся. Собрав волю в кулак и сознательно отгоняя естественное желание известить хоть кого-нибудь о своем возвращении, Аня поймала такси и поехала в свою собственную квартиру, где сейчас никто ее точно не ждал. Там она наскоро умылась, улеглась на узкий диван, завернулась в плед и заснула. Последнее, что она помнила: маленькие квадратные часы из оникса, подаренные мамой на последнее Рождество, пробили пять часов…

Проснулась она, когда на потолке лежал большой солнечный прямоугольник, а улица была тиха – все как будто упрекало разоспавшуюся Аню, намекая на то, что в Москве наступил полдень. Аня потянулась, потерла затекшую руку и перевернулась на спину. В ее маленькой квартире было тихо, светло, пахло почему-то лимоном и казалось, что вчерашний день, как, собственно, и предыдущие три года, был не реальностью, а фильмом, который снял плохой режиссер. Аня полежала с закрытыми глазами, попыталась расстроиться по поводу своей незадачливой судьбы и вдруг поняла, что совершенно не может этого сделать. Более того, казалось странным, что она так вчера рыдала. Аня открыла глаза, осмотрелась: и комната показалась девушке незнакомой. «Ничего удивительного, – объяснила себе Аня, – я уезжала отсюда рано утром, приезжала поздно. Или вообще не приезжала…» У нее хватало сил лишь на быстрый душ, почти автоматическое причесывание и скорый макияж. Все недоделанное с утра дома доделывалось на работе, тайком от коллег и начальства. Выходные дни Аня всегда проводила у Максима, только иногда на час-другой заезжая к матери. Как впряглась Аня Спиридонова в упряжку служения карьере, так и выпряглась из нее только после Вонючкиного демарша с увольнением…

Вот так и получилось, что у Ани была квартира, но не было дома, был любовник, но почти не было личной жизни, и, что самое интересное, была работа, но не было любимого дела. И пусть так живут миллионы офисных тружеников. Она, Аня Спиридонова, больше не хотела принимать участие в этом проекте.