Невеста Золотого Будды

Костюмчик был оливкового цвета. Желто-зеленый оттенок отражался на моем щедро покрытом тальком лице, придавая ему крайне болезненный вид. Я хотела было нанести на губы помаду, но Алина перехватила мою руку.

– Ты что?! Кто же красится на смертном одре? Я бы еще под глаза тени коричневые или фиолетовые наложила, но, боюсь, это уже будет перебор.

– Так плохо? – спросила я ее. Впрочем, это и так было видно – по моему отражению в зеркале.

– Смотря из чего исходить, – пробормотала она, придирчиво меня разглядывая. – Волосики, пожалуй, надо пригладить, – сказала она и, набрав целую пригоршню геля для укладки волос, плюхнула его мне на макушку и равномерно распределила по всей голове. – Теперь расчешись. То, что надо! Как будто у тебя нет сил, чтобы даже голову вымыть.

Я только вздохнула. Голову мыть у меня действительно сил не было. Сил у меня вообще не было! Волнение сменила глубокая апатия ко всему на свете.

«Будь, что будет, – подумала я. – Главное, чтобы Зара подвоха не почувствовала! И еще – помогла бы Николаю Антоновичу. Память – не почки, ее пересаживать не надо. Вот пусть и явит нам чудо, если хочет, чтобы мы поверили в ее дар!»

По дороге к Николаю Антоновичу мы заехали за Ниной. Моему внешнему виду она совсем не удивилась: вчера на приеме у Зары я приблизительно так и выглядела. А вот Ципкин меня не узнал. Лишь как следует приглядевшись, он как-то неуверенно спросил:

– Марина Владимировна, вы ли это?! Что с вами? – спросил он, сев в машину Алины.

– Да так, весеннее обострение, – ответила я, не объяснив – обострение чего именно. – Решила тоже проконсультироваться у Зары. Сначала пусть она вас посмотрит – не хочу отнимать у нее силы, – а потом уже меня.

– Вы и правда не очень хорошо выглядите, – не стал лукавить Николай Антонович. – Бледненькая очень… Глаза припухшие… Вы спите хорошо?

Он в упор меня рассматривал, а я очень боялась покраснеть от стыда. Ну зачем мне, скажите, румянец, от которого мы с Алиной с таким трудом избавились, наложив на меня грамм сто детской присыпки?

– Плохо, – пробурчала я, отворачиваясь от Ципкина.

– А я хорошо сплю, – признался Николай Антонович. – Верно говорят: чем меньше знаешь, тем крепче спишь. Может, мне и не надо ничего помнить?

«Как это – не надо?! Заварил кашу, а теперь – «не надо»?! Хорош гусь!» – я быстро повернулась к нему.

– Как это не надо?! – возмутилась Алина. – Без прошлого нет будущего! Нет уж, мы доведем дело до конца! Тем более что мы уже приехали, – подчеркнула она, останавливая автомобиль перед ДК. – Будем надеяться, что целительница сейчас свободна.

Вчетвером мы вошли в здание. На входе нас встретила все та же бабушка-вахтерша.

– Целительница уже принимает? Много у нее народу?

– Идите, вы первые.

Знакомыми коридорами мы направились к комнате Зары.

– Значит, так, Николай Антонович: вы целительнице слишком многое о себе не рассказывайте! – шепнула Алина Ципкину. – Пусть она сама найдет причину вашего недомогания.

– Что я ей могу рассказать, если вообще ничего не помню?!

– Логично! Ну, ты, Марина, знаешь, как себя вести, – она «притормозила» меня, пропуская вперед Николая Антоновича и Нину. – Изо всех сил показывай, как тебе плохо. Периодически можешь дергаться в конвульсиях, скрипеть зубами и закатывать глаза, – проинструктировала она меня.

Ее советы заставили меня улыбнуться:

– Наверное, так должен вести себя припадочный, больной эпилепсией, а не человек, которому нужна пересадка почки! Это не тот случай, когда кашу маслом не испортишь. Зара – не мелкая аферистка, а хитрая бестия, важное звено в цепи преступной группировки! Такое закрутить дураку не по силам. Да и в медицине она наверняка разбирается.

– Как хочешь, – Алина нехотя разрешила мне действовать по собственному усмотрению. – Но выглядеть ты должна как умирающая!

– Мне кажется, я должна выглядеть безучастной ко всему на свете. Врачи от меня отвернулись, я потеряла надежду и жду неминуемого конца. Кто за меня еще борется – так это вы, мои преданные подруги!

Пока мы с Алиной обсуждали, как я должна себя вести, Николай Антонович и Нина подошли к двери комнаты, где Зара вела прием. И тут произошло то, чего никто из нас не ожидал. Увидев на двери портрет Сингаевской, Ципкин застыл с широко раскрытыми глазами.

– Что с вами, Николай Антонович?! Вы знаете целительницу?!

– А я не знаю – знаком я с ней или нет, – пробормотал он, не сводя с портрета глаз. – Мне кажется… – Он с мучительным усилием попытался что-то вспомнить, но у него ничего не получилось. Скривившись, он заскрипел от досады зубами: – Нет… да что ж это такое?!

– Так, минуточку, – задумчиво произнесла Алина. – Давайте изменим план! Нина, погуляйте с Николаем Антоновичем на свежем воздухе. Только никуда не уходите, а еще лучше – посидите в машине. В таком состоянии нельзя его туда вести.

Нина не возразила, лишь пожала плечами: Николай Антонович был так взволнован, что глоток свежего воздуха ему был просто необходим.

– Да-да, что-то мне душно… – пробормотал он, придерживаясь за стенку.

Нина подхватила его под руку, и они вышли на улицу.