Невидимая сторона Луны

Но вскоре Евстахия не то что говорить в прошлом и настоящем времени, но и думать в этих временах уже не могла. Она купила «Бурду», нашла там гороскоп и под своим знаком Стрельца прочитала: «После 15-го числа вы огорошите свою семью неожиданным решением. Около 23-го вам предстоит путешествие. В конце месяца получите небольшой, но очень полезный подарок».

Все эти события не произойдут с ней никогда, потому что они уже произошли. Ее гороскоп на октябрь относился к событиям сентября, которые стали прошлым. Вдруг она поняла, откуда такая пропасть между нею и ее современниками: она говорила на каком-то другом языке, отличающемся от того, на котором говорили они, хотя он и был тем же самым. Она начала избегать разговоров, на защите диплома провалилась, потому что вытащила билет с вопросом о давнопрошедшем совершенном времени, на студенческих собраниях ее призывали соблюдать распорядок дня, ни у кого не было охоты переводить ее сложные сослагательные предложения, и окружающие все реже обращали на нее внимание. Ногти, которые росли, как безумные, она стригла повсюду, даже в гостях, хотя ей и напоминали, что это приносит хозяевам несчастье.

На Добрачину улицу Евстахия больше не ходила, потому что мальчик знал правый столбец тетради лучше нее, а она поймала себя на том, что все чаще спрашивает у него левую сторону, близкую и хорошо знакомую ей сторону будущего времени. Но главная причина того, что она прекратила уроки на Добрачиной, была другая, более важная. Она боялась, что однажды вместо мальчика увидит за круглым столом в полутемной комнате Качунчицу. Боялась, что не удивится этому и как ни в чем не бывало начнет с ней заниматься. Боялась, что не сможет научить Качунчицу настоящему и прошедшему времени, поскольку и сама их теперь не знает. И не только это. Они вдвоем – она знала и боялась этого – легко и просто сойдутся в будущем времени, в деепричастиях и сослагательном наклонении, в своих действиях в тени и неизбежных, но еще не завершенных работах. И третий стул, стул мальчика, стул настоящего и прошедшего времени, останется для них навсегда пустым.

Ибо болезнь языка становилась болезнью ее красоты и ее тела. Иногда, когда Евстахия была в хорошем настроении, она на мгновение видела в зеркале свои волосы совершенно седыми, а когда пела, легко могла пересчитать кости на руке – чистые, без кожи и жил, только с ногтями. Она испугалась и стала искать выход, но поскольку настоящего и прошлого для нее больше не существовало, она никак не могла вспомнить про конторскую книгу на полке с записанными снами. Нашла ее случайно, только потому, что еще в августе принялась искать зимнее пальто. Таким образом, заключила она, смахивая косой паутину с книги, путь к прошлому лежит через будущее. Евстахия заглянула в книгу и обнаружила, что и в снах нет настоящего времени того, кому они снятся, а есть что-то вроде деепричастия настоящего времени в виде действия, сопутствующего времени, в котором спящий спит. А что касается прошлого, то и его в снах нет. Все похоже на что-то еще не пережитое, на какое-то странное завтра, которое началось раньше, на некий аванс, взятый в счет будущей жизни, на будущее, которое осуществляется потому, что спящий избегает неминуемого сейчас.

Итак, все стало ясно – ее язык имел все отличия и недостатки грамматики снов, которую она тщательно исследовала в своей конторской книге, – в нем не было настоящего и прошедшего времени. Из чего Евстахия Зорич сделала вывод, что ее болезнь языка происходит оттого, что она на самом деле спит и никак не может проснуться. Она пробовала пробиться в явь всеми возможными способами, но безуспешно. Наконец она решила, что есть лишь одна возможность освободиться. Она выпрыгнет с четвертого этажа и пробудится либо в своей смерти, если она бодрствует, либо в жизни, если спит.

– Я должна это сделать, – шептала Евстахия, торопливо шагая по улице Чика Любы.

И тут заметила, что проходит мимо химчистки, в которую сдала свое платье.

– Зайду и возьму его, выиграю таким образом время, – сказала она и так и сделала.

– Вот, – сказал ей работник химчистки, – оно вычищено. Но хочу обратить ваше внимание, что дело было не в пятне. То, что вы считали пятном, вот здесь, слева, на самом деле оказалось единственным чистым местом на всем платье. Платье было грязное, на нем сохранился чистым только этот участок в виде белого пятна…

– Этот тип мог бы быть прав, – сказала Евстахия, выходя с платьем на улицу, – пусть черт поберет правую сторону тетради! Все равно она всегда будет грязнее левой!

И она не стала прыгать с четвертого этажа, а продолжила жить.

В своем будущем времени она по-прежнему живет в доме над «Золотым бочонком» в самом оживленном месте на Призренской улице. Живет в одной квартире с семьей из трех человек, которые годами не замечают ее присутствия. Они убеждены, что Евстахия Зорич давно переехала, и только иногда воскресным утром хозяйка вдруг ощущает необъяснимое желание сварить на завтрак и четвертое яйцо.

Ядовитые зеркала

1