Невидимая сторона Луны

– Если бы все происходило как в шахматах, – возражала прабабушка, – ты бы, чадо, не сидел здесь, а тебя этот, как ты его называешь, Коста Сарич давно бы уже сбил! Так что все это вздор и ерунда, дитя мое! Помощник закройщика Коста Сарич и судебный писарь Ружичка! Что ты выдумываешь! Где прибыль, там и убыток! Нет здесь ничего необычного. Один был на одной стороне в шахматах и в жизни, другой – на другой, такие роли им выпали.

– Хорошо, мамочка, а что тогда скажете про вашу Ленку?

– Про Ленку? – переспрашивала прабабушка, и ямочки на ее щеках вдруг исчезали. Косые темные глаза без ресниц, как два пупка, украшенных виноградинами, смотрели мутно, не пробивая лежащий на них серебристый туман.

– Да, про Ленку. Что на самом деле с ней было?

– Да ничего особенного. Печальные истории, когда их расскажут, уже не печальные. Такая красавица! Но и красота – тоже болезнь. – И прабабушка рассказала историю Ленки Шварц, хорошо известную и повторяемую в семье.

Красавица, богатая и влюбленная в поручика Чирилова, она, чтобы выйти за него, должна была уплатить так называемую кауцию – приданое, предписанное государством, с тем чтобы девушки из бедных семей не выходили за офицеров. Это приданое в золоте Ленка держала в кожаном сундучке, покрытом волосами ее матери Юлки из княжеского рода Тодоровичей, один из которых был князем в Панчево, а другой – монахом в Войловице, и оба оставили потомству богатое наследство. Мать Ленки Юлка умерла в шестьдесят лет, очень красивая, сохранив черные как деготь волосы, и народ говорил, что вслед за ней должен скоро умереть кто-то еще. У Ленки, таким образом, было чем уплатить кауцию, но беда пришла именно с этой стороны. Ее сводный брат д-р Стеван Михаилович, женившись, отправился в Испанию. Среди семейных бумаг он нашел турецкий фирман XVII века, который давал ему и его семье право на титул бека. Д-р Михаилович взял эту бумагу, поехал с женой в Испанию и подал там прошение местным властям о подтверждении фирмана XVII века. Поскольку в Кордове на протяжении столетий не раз переводили мавританские титулы в испанские, д-р Михаилович ходатайствовал о том, чтобы его титул бека на тех же условиях перевели, согласно иерархической системе, в испанский дворянский титул. Выяснилось, что фирман подлинный, и поскольку между арабскими бумагами, признанными в Кордове ранее, и этой не было никакой разницы, д-р Михаилович получил титул барона. Но бесплатных пирожных не бывает. Все это стоило денег. Чета Михаиловичей залезла в такие долги, что им грозил суд. Тогда прабабушка Магда пришла к Ленке и сказала:

– Ленка, дай денег! Вернем.

И Ленка, не задумавшись, дала и больше своего золота не видела. У Шварца дела шли хуже, чем раньше, прабабушка Магда рассталась с мужем, д-р Михаилович жил в Сомборе, а поручика Чирилова куда-то перевели, и он исчез. Несчастная Ленка осталась одна с отцом. Она сушила на чердаке чай, липовый цвет и ромашку, толкла перец в ступке, все время занималась какими-то второстепенными делами и ни разу не сварила обеда, не убрала в комнате и не застелила постель.

– Я в своей комнате не навожу порядок и в твоей не буду, – говорила она отцу.

В один прекрасный вечер она пришла к отцу в тонком светлом платье, почти прозрачном, на внутренних уголках ее глаз, как когда-то, были прилеплены два камешка, похожих на слезинки. Отец изумленно посмотрел на нее, из его рук выпала трубка, рассыпая искры по простыне. Теперь было совершенно ясно: Ленкин живот округлился, он был тяжелый, хоть в руках носи.

– От кого, бога ради? – воскликнул Шварц.

– Не знаю.

– Как не знаешь?

– А ты, когда выпьешь три рюмки ракии, знаешь, с которой напился?

С того дня Шварц начал стричь волосы, из волос плести фитили для свечей, которые сам отливал и ставил в церкви.

Однажды вечером Ленку принесли домой полумертвую. Она была без плода, но кровоточила так, что Шварц, не помня себя, помчался к доктору Читинскому. И с этого времени они втроем замкнулись в своем кругу. В квартире врача Шварц застал нескольких людей, которых разыскивали немецкие власти, в том числе – брата и сестру Срдановичей. О Читинском давно было известно, что он красит ногти в красный цвет, и это было очевидным и окончательным доказательством. Однако Шварц не решился на него донести.

– Доктор Читинский, мы дошли сейчас до точки, с которой видны все улицы города, – сказал Шварц врачу в тот вечер. – Из этой кожи невозможно быстро выскочить, ибо человек старится каждый день всего лишь на прыжок петуха с насеста. Ни я, ни вы не можем больше выбирать.

Так оно и было.