Невидимая сторона Луны

Пока я пишу это, мне кажется, что и я, как Грубач когда-то, сижу в темной глухой галерее, что слышу голоса, смех и ругань из освещенных и невидимых залов, которые различаются для меня лишь величиной топки, нагревающей в них воздух. Я медленно бреду по веренице галерей от одной печи к другой, разжигаю огонь и шепчу из темноты свою историю кому-то, кого не знаю и никогда не увижу. Я не знаю, какие лица у вас, кому я рассказываю сквозь огонь и стену, не знаю ни вашего пола, ни возраста, ни желаний, ни причины, по которой вы плачете, ссоритесь или веселитесь. Но я знаю – если вы меня обнаружите, то дадите мне жареное воловье ребро, моей жене – яблоко и прогоните из Белграда, накинув на нас конскую попону, на которой написано:

Когда Адама и Еву изгнали из рая…

Послесловие

Известно, что в бассейне Амазонки туземцы, стреляя из лука, целятся не одним, а двумя глазами, направляя их искоса вдоль стрелы. Таким образом взгляды каждого из глаз скользят не параллельно, а сливаются в один сдвоенный взгляд. Между тем так они только целятся. Что касается меткости, то они никогда не промахиваются и считают, что не стрела попадает в цель, а наоборот – цель насаживается на стрелу.

Было бы разумным пожелать, чтобы и литература поступала точно так же. Было бы разумным пожелать такой литературы, которая каждой фразой борется за своего читателя. И не за одного, а за двух сразу. Одной фразой – за обоих. За того, что живет сейчас, и того, что будет жить завтра. Мы могли бы пожелать литературы с таким девизом: кто прочитал одно предложение, не может не прочитать следующего.

Именно поэтому истории с живыми людьми, породившие разнообразные комментарии и в большинстве своем собранные в этой книге, остаются загадкой для писателя. Конечно, попасть в кого-то в настоящем времени из времени прошедшего, как делают некоторые из этих историй, значит обладать б́ольшим, чем другие, разбегом. Для чего, впрочем, необходимо иметь хорошее дыхание. Но что будет с рассказами о живых людях, когда их уже не будет в живых? Рассказ «Конница», написанный для живого Зорана Мишича, теперь, когда Мишича нет, предлагает ответ, который автор этих строк до сих пор не в состоянии прочитать. Для одного или для обоих читателей эти истории с живыми людьми? Прицелился ли писатель обоими глазами или только одним? Предоставим судить читателю, причем завтрашнему…

Что касается меня, то я бы обратил внимание на то, что в этой книге есть два совершенно самостоятельных рассказа, пребывающих между собой, как сказал бы один любимый мною писатель, «в тайной связи». На вопрос, поставленный в одном, имеется ответ в другом, а прочитанные вместе они создают третью историю, которую можно воспринять и как автобиографию писателя в женском лице. Разумеется, это ни в коем случае не мешает понимать и читать каждую из историй отдельно, как их и прочтет большинство читателей. Тем же, кто захочет найти в книге обе истории и соединить их, писатель поможет настолько, что откроет – один из рассказов называется «Варшавский угол», а вопрос, поставленный в другом, гласит: «И кто-то сейчас забирает у меня мои воспоминания и присваивает себе?» Зная название одного, второй читатели найдут сами и таким образом получат третью историю. Эту двадцатую историю в сборнике из девятнадцати рассказов писатель дарит счастливому исследователю. Издатель не платил за нее автору гонорар, не оплачивал бумагу, а для покупателей ее стоимость не включена в цену книги. Она получена благодаря тому, что, целясь в свою добычу, писатель не зажмуривал один глаз. Он открыл оба и попытался левым смотреть через правый, как делают туземцы в бассейне Амазонки, когда стреляют из лука.

А теперь вместо писателя – пожалуйста, попадает или промахивается читатель.

Вывернутая перчатка

Вывернутая перчатка

Смерть святого Савы, или Невидимая сторона Луны