Невидимки

— Это было сто лет назад. Ей было семнадцать, значит… значит, это произошло двенадцать лет тому назад. Двенадцать лет! И потом, она погибла во Франции. Она не могла оказаться на Черной пустоши!

— Где именно во Франции?

— Я точно не знаю. Это случилось во время их поездки в Лурд.

— Вы присутствовали на похоронах?

— Похорон не было.

— Не было?! Как-то это… странно, вы не находите?

— Но это же случилось… за границей.

Она сглатывает и сцепляет руки в замок.

— Вы должны понимать. Они не могли привезти ее домой сами. И потом… такие вещи… наверное, это стоит денег… Я не знаю. Мне тогда это не показалось странным. Я ничего странного не увидела.

— Значит, она погибла двенадцать лет назад.

— Да!

— Когда вы видели ее в последний раз?

— Господи… — Она опускает глаза. — За пару лет до того, как все это случилось.

— Должно быть, это было ужасно. Столько всего сразу свалилось на одну семью.

— Верно.

— А кто-нибудь был свидетелем ее гибели?

— Тене, наверное. Иво тоже. Это случилось после смерти Марты. Вы что же, подозреваете его теперь в том, что он убил ее?

— Нет. Просто… пытаюсь во всем разобраться.

Я прикладываюсь к своему пиву, держа бокал левой рукой. Лулу умолкает и сердито закуривает очередную сигарету. По мосту с грохотом проносится еще один поезд, на этот раз уже полупустой: там едут самые закоренелые трудоголики, заработавшиеся допоздна.

Тене и Иво. Иво и Тене. Эти двое, единственные свидетели череды странных и трагических событий. Призрак смерти следует за ними повсюду, точно черный пес; волк, таящийся во мраке. Но Иво тогда был всего лишь больным ребенком. Наверное, проклятым, как сказал Тене.

— Как ваша рука?

Взгляд Лулу устремлен на мою по-прежнему практически бесполезную правую руку. Я поднимаю ее и помахиваю перед лицом.

— Ничего. Уже лучше.

Я с усилием сгибаю и разгибаю пальцы. Они шевелятся неохотно, точно щупальца какой-то медлительной подводной твари.

— Вы что-нибудь ею чувствуете?

— Не особенно.

— Будьте осторожны, чтобы не обжечь ее.

— Спасибо. В больнице мне постоянно это вдалбливали.

— Потому что об этом часто забывают.

Ну да, она же специалист по таким случаям. Мне вспоминается Дэвид. Как с чувствительностью у него? Это она должна остерегаться его. Она смотрит на мою руку, но не прикасается к ней. Интересно, она тоже сейчас думает про Дэвида?

Вдруг неожиданно для самого себя я принимаюсь рассказывать ей о моем бывшем соседе по палате, Майке, и его гангренозных ногах. И как-то он сейчас поживает? Мы словно покончили с семейными тайнами Янко и теперь можем говорить об обычных вещах, как нормальные люди. Вот только, как сказала она сама, это еще не конец.

— Я должен рассказать вам кое-что еще. — Я откашливаюсь, не зная, как приступить. — Когда мы разговаривали с Розой, выяснилось, что… в общем, Роза — не мать Кристо.

Лулу смотрит на меня во все глаза:

— Что?!

— Она — не его мать.

— Разумеется, она его мать!

Лулу улыбается, видимо считая, что все это какая-то шутка. Но ее улыбка меркнет.

— Что вы хотите сказать? Это бред какой-то.

— По словам Розы, ее брак с Иво не был консумирован. У нее не было ребенка — ни тогда, ни потом.

Лулу с упреком смотрит на меня. За то, что не сказал ей сразу. За то, что сначала заставил ее сочувствовать мне.

— Это она вам так сказала?

— Да.

— Она врет!

Я качаю головой.

— Почему вы принимаете ее слова на веру? — спрашивает Лулу.

Набрав в грудь побольше воздуха, отвечаю ей:

— Я не принимаю. Мы все проверили. Роза второй раз вышла замуж меньше чем через год после свадьбы с Иво. А от него она ушла в феврале семьдесят девятого.

— Нет! Это было в восьмидесятом! Зимой…

— Она вышла замуж за своего теперешнего мужа тридцатого августа того же года — я имею в виду семьдесят девятый. Кристо появился на свет семь недель спустя.

Глаза Лулу распахиваются так широко, что я боюсь, как бы не потрескалась кожа вокруг них. Губы у нее пересохли.

— Этого не может быть! Не может!

— Я подумал то же самое, поэтому проверил и перепроверил все десять раз. Все обстоит именно так. Кристо родился в октябре семьдесят девятого?

Она неохотно кивает.

— Я разговаривал с людьми, которые присутствовали на свадьбе Розы в августе семьдесят девятого. И видел свадебные фотографии. Она не может быть матерью Кристо.

Лулу выглядит такой потерянной, что я и рад бы ошибаться. Я был бы рад взять свои слова назад. Но не могу.

— Прошу прощения, но я должен задать вам этот вопрос: вам известно, кто мать Кристо?

Она поднимает на меня глаза. Гнев, недоверие, боль предательства.

— Лулу, мне очень жаль, что все так получилось. Хотел бы я…

Голова у нее слегка трясется; это скорее непроизвольная дрожь, нежели акт отрицания. Лулу шумно выдыхает, осторожно ставит на стол стакан и закрывает лицо руками.

— Я принесу вам еще чего-нибудь выпить, — предлагаю я.

— Нет! Мне нужно идти.

Яростные нотки в ее голосе заставляют меня отвести взгляд. Когда я снова смотрю на нее, она сидит, уставившись поверх сложенных лодочкой пальцев, и с усилием распрямляется.