Невидимые женщины. Почему мы живем в мире, удобном только для мужчин. Неравноправие, основанное на данных

Между тем эта проблема вполне решаема. Как показывают результаты одного исследования, при наличии отлаженной системы ухода за детьми матери увольняются вдвое реже. Другое исследование говорит о том, что «финансируемая государством сеть дошкольных учреждений способна увеличить уровень занятости матерей на 10 %»[1128]. В 1997 г. власти Квебека поставили эксперимент, введя субсидии на услуги детских учреждений. В результате стоимость услуг снизилась. К 2002 г. занятость матерей, имевших хотя бы одного ребенка в возрасте от года до пяти лет, увеличилась на 8 %, при этом количество их рабочих часов росло на 231 в год[1129]. Результаты еще нескольких более поздних исследований показали, что, беря на себя уход за детьми, государство обеспечивает «значительный рост» женской занятости[1130]

.

Когда уход за детьми, которым по традиции бесплатно и незаметно для общества занимаются сами женщины, берут на себя в рамках формальной экономики и за соответствующую плату детские учреждения, запускается благотворный цикл: если 300 000 женщин, имеющих детей младше пяти лет, начинают работать на условиях полной занятости, государство дополнительно получает £1,5 млрд в виде налоговых поступлений[1131]. По оценке Women’s Budget Group, эти поступления (в сочетании с сокращением расходов на социальные пособия) покрывают от 89 до 95 % ежегодных затрат на детские учреждения[1132].

И это, скорее всего, еще весьма скромная оценка, потому что она основана на текущих показателях заработной платы. Но так же, как и справедливо оплачиваемый отпуск по уходу за ребенком, государственное финансирование детских учреждений смягчает гендерное неравенство в оплате труда. В Дании, где все дети в возрасте от 26 недель до шести лет имеют право на пребывание в дошкольных учреждениях в течение всего рабочего дня, гендерный разрыв в заработной плате в 2012 г. составлял около 7 % и снижался на протяжении многих лет. А в США, где в большинстве штатов государство не оплачивает уход за детьми в возрасте до пяти лет, этот показатель в том же году был почти вдвое выше и не снижался[1133]

.

Нам нравится думать, что выполнение неоплачиваемой работы – личный выбор отдельных женщин, ухаживающих за членами семей по собственному желанию. Но это не так. Неоплачиваемый труд женщин – это труд, в котором нуждается общество в целом, от которого выигрываем мы все. И если государство сокращает расходы на социальные услуги, которые за счет налогов оплачиваем мы все, потребность в этих услугах не исчезает. Просто они перекладываются на плечи женщин – со всеми вытекающими отсюда негативными последствиями для динамики женской занятости и ВВП. Значит, неоплачиваемый труд женщин – не просто их личный выбор, но неотъемлемая составляющая созданной нами системы. Но ситуацию легко изменить. Нужна лишь готовность начать собирать данные, а затем строить экономику, учитывающую реальность, а не основанную на теоретических выкладках, страдающих «мужским перекосом».

Глава 13

Кошелек и бумажник

Это случилось в Великобритании в 2017 г., в день парламентских выборов. Было одиннадцать вечера, и избирательные участки уже час как были закрыты. Внезапно в социальных сетях начали распространяться слухи о том, что явка молодежи оказалась очень высокой. Небывало высокой. Народ был в восторге. «Мне пишут, что явка избирателей в возрасте от 18 до 24 лет составила 72 или 73 %! Наконец-то молодежь проснулась!!! #GE2017» – написал в Twitter Алекс Кейсрн[1134], организатор и руководитель The Youth Vote – кампании за участие молодежи в британской политике. Несколько часов спустя те же цифры указала в своем твите Малия Буатиа, в то время президент Национального союза студентов Великобритании[1135]. Твит перепостили более 7000 человек. А утром молодых избирателей поздравил в своем твите Дэвид Лэмми, депутат-лейборист от лондонского района Тоттенхэм: «Явка молодых людей в возрасте от 18 до 25 лет – 72 %! Так держать! #GE2017»[1136]

. Твит перепостили более 29 000 человек, он получил более 49 000 лайков.

Была только одна загвоздка: никто, судя по всему, толком не знал, откуда взялись эти цифры. Это не помешало раструбить о них в выпусках новостей, ссылаясь на непроверенную информацию в Twitter и других СМИ[1137]. К Рождеству Оксфордский словарь английского языка назвал словом года словечко youthquake – «молодежетрясение»[1138], случившееся, когда «молодые избиратели неожиданно едва не обеспечили лейбористам никем не прогнозируемую победу»[1139]. А мы стали свидетелями рождения зомби-данных.