Невидимый страж

— Это ты меня прости, Роз. Я клянусь тебе, что это был один из самых мучительных моментов моей жизни, но у меня не было другого выхода, — произнесла Амайя, поглаживая сестру по волосам.

Разомкнув, наконец, объятия, они обменялись веселыми и искренними улыбками, как могут улыбаться только сестры, которым уже много раз приходилось смотреть друг другу в глаза. Примирение с Роз позволило Амайе почувствовать себя так хорошо, как она давно себя не чувствовала. Подобное ощущение счастья обычно переполняло ее, только когда она вечерами возвращалась домой и, приняв душ, обнимала Джеймса. В глубине души ее уже какое-то время тревожила мысль о том, что с ней все-таки случилось то, чего так опасаются следователи, занимающиеся убийствами, — что ужас, с которым им приходится иметь дело каждый день, прорвет шлюзы того мрачного места, в рамках которого ему надлежит находиться, и затопит всю их жизнь. Больше всего на свете Амайя боялась превратиться в одного из тех угрюмых и разуверившихся в людях полицейских без личной жизни, одолеваемых гнетущим сознанием того, что они сами виноваты в том, что позволили злу разрушить все преграды и лишить их всего, что было им дорого. В последние дни ее преследовало неотступное ощущение неясной и зловещей угрозы, нависшей над ней подобно проклятию. Старые псалмы были бессильны изгнать зло, с которым ей пришлось столкнуться и которое сопровождало ее повсюду, как облепивший тело мокрый саван.

Она стряхнула с себя отрешенность и заметила, что Роз внимательно за ней наблюдает.

— Возможно, теперь тебе пора прекратить скрытничать.

— О, ты имеешь в виду… Роз, ты же знаешь, что я ничего не могу рассказывать. Эта информация имеет отношение к расследованию.

— Я не об этом, а о том, что заставляет тебя кричать во сне. Джеймс говорит, что кошмары снятся тебе почти каждый раз, когда ты засыпаешь.

— О господи, Джеймс! Это действительно так, но это всего лишь дурные сны, не более того. Это совершенно нормально, учитывая мою работу. Когда я поглощена расследованием, они снятся мне чаще, но прекращаются, когда преступление раскрыто. Ты же знаешь, что я уже много лет сплю с включенным светом.

— Сегодня он был выключен, — произнесла Роз, глядя на лампу.

— Я забыла ее включить. Когда я чистила оружие, было еще светло. А потом я сама не заметила, как заснула. Но обычно со мной такого не бывает. Я всегда включаю лампу именно для того, чтобы избежать таких случаев, как сегодня, потому что больше всего меня беспокоят не кошмары. Я постоянно настороже, и у меня очень поверхностный сон. На протяжении ночи я часто просыпаюсь и пугаюсь, но, осознав, где я нахожусь, снова засыпаю… Поэтому мне так важно, чтобы в комнате горел свет. Он позволяет мне успокоиться, едва открыв глаза.

Роз, внимательно наблюдавшая за выражением ее лица, отрицательно покачала головой.

— Ты сама слышишь, что ты говоришь? То, что ты описываешь, это состояние постоянной тревоги. Никто не может так жить. Если тебе нравится спать с включенным светом, отлично, это твое право. Но ты сама знаешь, что то, что произошло сегодня, ненормально. Амайя, ты в меня чуть не выстрелила.

Слова сестры напомнили ей о том, что два дня назад сказал ей Джеймс у двери кондитерской.

— Кошмары тоже можно считать нормальным явлением, но только до определенной степени. Что ненормально, так это то, что они причиняют тебе столько страданий и что ты просыпаешься в панике и не можешь понять, спишь ты или уже проснулась. Я видела тебя, Амайя, и ты была в ужасе.

Амайя смотрела на сестру и вспоминала женский профиль, склонившийся над ее лицом в момент пробуждения.

— Позволь мне тебе помочь.

Амайя кивнула.

Они молча спустились по лестнице. В отсутствие тети Энграси все в доме было каким-то странным. Мебель, растения и многочисленные безделушки без нее как будто впали в летаргический сон. Казалось, все принадлежавшие хозяйке дома вещи утратили свою подлинность и реальность, а их физические границы расплылись и стали туманными и неотчетливыми. Роз подошла к шкафу и взяла узелок из черного шелка, в котором были карты. Положив их в центре стола, она направилась в гостиную. Через секунду Амайя услышала звук работающего телевизора. Она улыбнулась.

— Зачем ты это сделала? — спросила она.

— Чтобы лучше слышать, — прозвучало в ответ.

— Ты сама понимаешь, что это чепуха.

— И, тем не менее, это так.

Она села и осторожно развязала узел. Развернув лоскут тонкой ткани, она взяла колоду и положила ее перед Амайей.

— Ты сама знаешь, что тебе необходимо сделать. Перетасуй карты, мысленно задав вопрос.