Невидимый всадник

— А… Не знаю. Меня это не интересует, — ответил Шумилов ледяным голосом, словно не он доедал со мной сегодня утром последнюю воблу из пайка.

— Трудно жить одними интеллектуальными интересами, Иона Петрович, — сказала я.

— Да? — Шумилов презрительно прищурился. — Кто же тогда поэт? Я поэт или вы поэт?

Он меня сразил. Я замолчала и больше не смотрела в окна.

Я действительно сочиняла стихи. Чаще всего на ходу. У меня не было времени сидеть и писать за столом, как это делали поэты «ушедшей эпохи». Собственно, не было и стола.

Камера следователя 8-го района помещалась в бывшем «доходном доме» баронессы Ган.

Мотя Бойко сидел за огромным письменным столом с фигурными ножками и с резными львиными мордами на ящиках. На Моте была вельветовая толстовка с голубым бантом под подбородком. Усы у него еще не росли, но на подбородке вился какой-то дымчатый пушок. Видно было, что Мотя его всячески холит.

Когда мы вошли, Мотя крутил ручку телефона и кричал в трубку:

— Уголовный розыск? Говорит нарслед-восемь. Что там такое в доме тридцать по Нетеченской? Женщина в сундуке? Не трогайте до моего приезда! Кого? Ни женщину, ни сундук не трогайте! Что, она живая? Так пусть вылезет из сундука. Уже вылезла? Так в чем же дело? Попытка удушения? Ведите дознание. Прибуду лично.

Мотя повесил трубку и будто только тут заметил нас.

Иона Петрович, стоя посреди комнаты в своем франтоватом сером костюме, с портфелем под мышкой, тихо проговорил:

— Я народный следователь первого района Шумилов. Это мой помощник Таисия Смолокурова.

В эту минуту я с восторгом поняла, что возврата к «Лельке» никогда не будет!

Мотя посмотрел на меня с глубочайшим презрением и с готовностью пододвинул Шумилову стул.

— Чем могу служить? — спросил он. Эта форма обращения мне понравилась. Я догадалась, что Мотя научился ей у старика Ткачева.

Шумилов подал мне стул, уселся сам и, к моему удивлению, даже не заикнулся о своем намерении взять Мотю к себе.

— По постановлению пленума губсуда, к моему району отходит участок от Пречбаза до Проточной, — начал он и оглянулся. На стенах карты района не было, но Мотя в одно мгновение извлек ее из ящика стола, и Шумилов отметил улицы, отходящие в наш район.

— Чудесно, — сказал Мотя. — Я — он сказал «я»! — просто задыхаюсь от дел. И знаете, большинство преступлений совершено именно на этих…

— Отходящих к нам улицах? — вежливо осведомился Шумилов.

— Определенно, — не моргнув глазом, подтвердил Мотя.

— Бывает, — сказал Шумилов.

— бывает, — нахально повторил Мотя и предложил приступить к делу.

Мы уселись за львиный стол. Мотя стал с треском распахивать дверцы канцелярских шкафов и быстренько накидал высокие кипы дел. Столб пыли поднялся кверху. Очевидно, Мотя не ставил себе целью разгрузить камеру за время болезни своего начальника.

— Значит, давайте так. Направо положим дела, которые отойдут к вам. Налево те, которые останутся у нас.

— Давайте, — согласился Шумилов. Опять он ничего не сказал о предполагаемом Мотином переходе к нему. И я уже решила, что Шумилов передумал. В самом деле: у Моти с этим его бантом был просто вызывающий вид…

— Поехали! — объявил Мотя и взял дело, лежащее сверху.

— Труп неизвестной женщины. Обнаружен в Банном переулке. Ваше.

Шумилов кивком головы показал, что согласен.

— Кража со взломом в доме номер семь на Буровой… Ваше.

— Дом угловой, вход с площади Революции, — напомнил Шумилов.

— Верно, но… — черные Мотины глазки вдохновенно блеснули, — но окно, через которое влезли воры, выходит на Буровую. Ваше. Далее. Убийство буфетчика с целью грабежа… Убийство совершено в трактире «Каменный столб» — Вокзальная площадь. Площадь, конечно, наша. Но… трактир входит в систему Ресторан- треста, а Ресторантрест на Рыбной улице… Ваше!

Шумилов опять согласился. Я не могла его понять. «Вот шляпа!» — ясно читалось в Мотиных глазах. А Мотю несло дальше, и наша куча дел уже выросла чуть не до потолка. А нарследу-восемь осталось несколько тощих папок, которые уже ни под каким предлогом нельзя было «сбагрить» легковерному коллеге.

— Ну все! — довольно заключил Мотя. — Как вы увезете дела?

Шумилов помял в пальцах папиросу и ответил тихо:

— Мы их не возьмем. Вы их сами принесете.

Он выдержал паузу и объяснил:

— Вы будете у меня секретарем.

Мотя просветлел:

— В первый район? Камера при губсуде? Чего же вы сразу не сказали, товарищ Шумилов? — Он, как тигр, бросился на кучу «наших» дел и стал с не меньшей уверенностью, чем делал это только что, перебрасывать папки обратно: — Труп неизвестного найден на Нетеченской, головой обращен на Кузнецкую… Оставляем здесь. Ограбление прохожего как раз посредине сквера… Здесь!

Таким манером он довел кучу наших дел до минимума и решительно объявил:

— Эти несколько папок я просто забираю с собой.

Мы вышли. Мотя опечатал камеру сургучной печатью и, сунув папки под мышку, с видом крайнего удовольствия заявил:

— Вот я здесь, со всеми потрохами! Вперед! И пусть мне будет хуже!