Невиновные под следствием

– А ФСБ? Если посмотреть ее статистику, мы видим не только увеличение количества дел по статье 159 УК РФ, которые они расследуют, но и увеличение доли этих дел в структуре расследуемых службой преступлений по сравнению, например, с делами, связанными с терроризмом. Почему? Как они подбирают дела, угрожающие государственной безопасности?

– Подогнать под безопасность можно все что угодно. У меня был очень интересный разговор с одним следователем Главного следственного управления ФСБ. Я ему сказал, что раньше слышал от них главным образом о делах по терроризму, а сейчас о таких делах почти не слышно. А он ответил, что у них бывший начальник следствия умел расследовать только дела о терроризме, а новый ничего в этом не понимает, ему они не интересны, но он повернут на делах по изменам. Когда мы разговаривали, такого накала страстей по изменам не было, я как-то не придал этому значения, а потом смотрю – пошли, как грибы после дождя. Это ответ на вопрос, почему сейчас нет терроризма, но есть измена. А все остальное – побочка. Аппарат-то огромный.

Одним из моих дел, делом Коха, занималось человек 15 только следователей, а еще была куча оперов. Что там расследовать? Человек просто пошел по зеленому коридору вместо красного, ничего запрещенного не вывозил. По статье 226.1 о культурных ценностях много вопросов вообще – это, наверное, отдельная тема для разговора, там нужна серьезная реформа. В статье перечисляются: ядерные материалы, взрывоопасные вещества и так далее, и между ними – культурные ценности. Как образуется состав? Ты везешь любой предмет дороже 100 000 рублей и не получил разрешения Минкульта. Потом у тебя в деле будет экспертиза о том, что эту вещь можно ввозить и вывозить, но ты не получил разрешения, и вот – тяжкая статья. Объект – разрешительный порядок ввоза-вывоза, а не сама ценность. Это – государственная безопасность! Они сами улыбаются. Должен быть четкий перечень предметов, критерии музейной ценности. Накажите вы человека за то, что он не получил разрешение, штрафом, конфискацией, но это не уголовная ответственность.

– Мы же вообще ушли в последнее время от субъективной стороны, от умысла. По той же самой статье 199 УК РФ, по наркотикам, где умысел? Умысел не доказывается.

– Да. Это объективное вменение в чистом виде, мечта любого следователя. Мне судья один раз после оправдания сказала: «А я бы засадила». Я спрашиваю: «Почему?» Ответ: «Потому что он негодяй!»

– Ты упомянул экспертизы, давай поговорим о последних изменениях в законах «О Следственном комитете» и «О государственной экспертизе». Если в законопроект был включен перечень экспертиз, которые будет проводить СК, то в окончательном виде закона такой перечень уже отсутствует, и СК имеет проводить все назначенные экспертизы. Кроме того, есть ведомственные эксперты МВД и эксперты ФСБ, все они имеют право проводить экономические и бухгалтерские экспертизы, компьютерные, лингвистические экспертизы. Как ты к этому относишься?

– Научный смысл института экспертизы уничтожен. Следователь не может быть специалистом во всем. Назначая экспертизу, следователи обговаривают все детали с экспертами, как лучше сделать, какой должен быть результат. Статья о вынесении заведомо ложного экспертного заключения уже давно мертвая. Я столько сил потратил, когда доказывал судье, что эксперты не могут сами брать образцы для исследований, это святая святых. Это делается процессуально. Для того чтобы оценить объект, купленный моей подзащитной, эксперты находили для сравнения подобные, на их взгляд, объекты в интернете. Что это, как не образцы для исследования? Самые настоящие образцы. Только с чего вы решили, что цена из интернета – критерий, которому можно верить? Никого не волнует, судьям достаточно этих заключений. И тут мы еще отдаем им ведомство. Ну все, ребята. Это то же самое, что подчинить адвокатов Бастрыкину или Чайке, было такое предложение, кстати.