Невиновный

Майк Баскин попытался бить на жалость, рассказывая о горе родных Дениз.

– И единственное, что нужно, чтобы положить конец страданиям этих людей, – это сказать, где искать ее тело, – взывал он.

Томми согласился с этим, но повторил, что понятия не имеет, где девушка.

Камеру в конце концов выключили. Беседа продолжалась час сорок пять минут, но Томми Уорд ни разу не отступил от своего первоначального заявления: он ничего не знает об исчезновении Дениз Харауэй. Допрос его совершенно вымотал и выбил из колеи, но он согласился через несколько дней пройти проверку на детекторе лжи.

Робертсы жили всего в нескольких кварталах от полицейского участка, и Томми решил идти домой пешком. Дуновение свежего ветра было приятным, но он страшно сердился на копов за то, как они с ним обращались. Обвиняли его в убийстве девушки и постоянно лгали, чтобы обманом выудить у него признание.

Смит и Баскин же, возвращаясь в Аду, были уверены, что преступник у них в руках. Томми Уорд был похож на одного из странных парней, которые заезжали в «Джи-пи» тем субботним вечером. Он путался в показаниях о том, где был в ночь исчезновения Дениз, и нервничал во время беседы, которую они только что закончили.

Поначалу Томми почувствовал облегчение: его проверят на полиграфе, он скажет правду, тесты это подтвердят, и копы наконец перестанут его изводить. Потом он начал видеть кошмарные сны об убийстве, об обвинениях, предъявляемых ему полицией, о собственной схожести с одним из мужчин на портрете, ему снились милое лицо Дениз Харауэй и ее убитая горем семья. Почему обвиняют именно его?

Полицейские верили, что он виновен? Нет, они хотели, чтобы он оказался виновным! Так почему он должен верить, что они не сфальсифицируют результаты испытания на детекторе лжи? Может, поговорить с адвокатом?

Он позвонил матери и сказал, что страшится полиции и полиграфа.

– Я боюсь, что они заставят меня сказать что-нибудь, чего мне говорить не следует, – признался он ей.

– Говори правду, – посоветовала мать, – и все будет хорошо.

Утром в четверг, 18 октября, Майк Робертс привез Томми в Оклахома-Сити, в здание местного отделения ФБР, дорога заняла всего двадцать минут. Испытание должно было продолжаться около часа. Майк собирался подождать в машине на стоянке, после чего они вдвоем намеревались отправиться на работу. Начальник отпустил их на два часа.

Наблюдая, как Томми входит в здание, Майк Робертс и представить себе не мог, что тот делает свои последние шаги на воле и остаток жизни проведет за решеткой.

Деннис Смит встретил Томми с широкой улыбкой и крепко пожал ему руку, потом отвел в кабинет и оставил одного. Ожидание длилось полчаса – любимый полицейский трюк, чтобы заставить подозреваемого нервничать еще больше. В 10.30 Томми проводили в другую комнату, где его поджидал агент Расти Физерстоун со своим надежным полиграфом.

Смит исчез. Физерстоун, оплетая Томми электродами, объяснял, как действует аппарат, вернее, как он должен действовать. К тому времени, когда ему начали задавать вопросы, Томми весь покрылся испариной. Первые вопросы были легкими: о семье, образовании, работе; ответы на них были известны, и машина подтвердила их правдивость. Томми даже начал думать, что это испытание – пара пустяков.

В 11.05 Физерстоун зачитал Томми его права и начал внедряться в дело Харауэй. После двух с половиной часов мучительного допроса Томми храбро держался правды: ему ничего не известно о деле Дениз Харауэй.

Без единого перерыва экзамен длился до 13.30, когда Физерстоун, отключив все электроды, вышел из кабинета. Томми испытал облегчение и даже гордость: его мучения наконец закончились, и он выдержал испытание! Наконец-то копы оставят его в покое.

Физерстоун вернулся через пять минут, развернул диаграммы и начал их изучать. Он спросил Томми, что тот сам думает. Томми сказал, что, безусловно, выдержал экзамен, все кончено и ему давно пора на работу.

– Не спешите, – возразил Физерстоун. – Вы провалили экзамен.

Томми не поверил своим ушам, но Физерстоун сказал:

– Совершенно очевидно, что вы лгали, и, следовательно, ясно, что вы замешаны в похищении Харауэй. Желаете ли что-нибудь сказать по этому поводу?

– Сказать? Что?!

Полиграф не лжет, заявил Физерстоун, тыча пальцем в какие-то ломаные линии на бумаге. «Вам что-то известно об убийстве», – бесконечно повторял он. Будет гораздо лучше для самого Томми, если он начистоту расскажет, что случилось, – только правду. Физерстоун – «добрый полицейский» – желал помочь Томми, но если Томми не убедит его доброта, то придется передать его в руки Смита и Роджерса, «злых полицейских», которые только и ждут, чтобы наброситься на него.

– Давайте лучше мы с вами сами все обсудим, – убеждал его Физерстоун.

– Но мне нечего обсуждать, – не сдавался Томми, он снова и снова говорил, что полиграф, должно быть, ошибся или произошло что-то еще, потому что он, Томми, говорил правду, но Физерстоун ему не верил.