Читаем Неволя и Сибирь полностью

Мы займёмся этой наукой, чтобы внятно ответить на вопросы: кто, как и где сегодня занимается добычей драгоценных металлов на юго-востоке бывшей Нерчинской каторги? Какие там на сегодня имеются запасы? Ведь география каторги всегда связана с местонахождением кладовых природы.

Каторжники, создавшие город


Вполне возможно, что если бы не прибытие и не пребывание декабристов, то Чита так бы и осталась неизвестной деревушкой. Наверное, в 1827 году в памяти многих край ассоциировался с Нерчинским воеводством, просуществовавшим 128 лет и упразднённым в 1783 году. Сомневаюсь, что декабристы до прибытия в Даурскую землю имели какое-нибудь представление об этом крае. Ведь и сегодняшние жители центральной части России путают города и названия Восточной Сибири. Даже в песнях у них Россия от Волги до Енисея.


В отличие от многих современников большинство декабристов были людьми, впитавшими в себя культуру веков, независимо от того, что культура развивается за счёт паразитирования одной части населения на другой…

Изучая историю Забайкалья, часто ловлю себя на мысли, что одни каторжники создали, вернее дали толчок развитию Читы, а другие населили и продолжили облагораживание города в соответствии со своим уровнем культуры и образования. Получилось неплохо, если учитывать, что на Забайкалье огромное влияние оказали ссылка и каторга, куда зачастую прибывала передовая мысль Европы и России.

Развитие края и города после революции отдельная тема. Сегодняшние свалки и город – уровень культуры современников.


Итак, декабристы в Чите. После содержания декабристов в крестьянских избах, купленных Нерчинским комендантским управлением в январе 1827 года, началось строительство настоящей тюрьмы.

Как мы знаем, декабристы прибыли, а тюрьмы не оказалось. Так дома крестьян Мокеева и Дьячкова стали тюремными казематами. Размеры первого 18 на 10 метров, второго 12 на 7 метров. Назывались они «Малый каземат» и «Дьячковский каземат». Большой каземат был «сдан в эксплуатацию» осенью того же, 1827 года. Здание было довольно большое 23 на 13 метров. В нём было 4 камеры и помещение для охраны.

По сообщению С. Р. Лепарского от 22 марта 1929 года во всех трёх казематах было девять комнат, в одной находилась больница с аптекой, в других восьми жили декабристы, на тот период 71 человек. Известно, что кандалы с них сняли в августе 1828 года.


Тюрьму для себя декабристы достраивали практически сами. Надо полагать, вообще в истории России тюрьмы строили сами осужденные.

В Чите полезные ископаемые не добывали, осужденные работали на свежем воздухе. Работали по режиму: три часа с утра и три часа после обеда. Всего 6 часов в сутки. Что делали? Земляные работы, засыпали овраги, планировали улицы, прямили дороги в горах.

Самое главное: они привнесли дух культуры и человеческого обустройства, которое забывается и в наши дни. Каторга построила город. В глухой деревне, где было всего 75 изб, появилось много людей, способных мыслить, планировать, строить, вместе с ними прибыло много военных, генерал, офицеры, потом появились жёны осужденных. Не замедлили проверяющие.

Высокообразованные каторжники оказались художниками, писателями, топографами, медиками. Все они были талантливыми людьми, а потому могли охотно заниматься сельским хозяйством, огородничеством, овладевать плотницкими и столярными работами. У них появилась возможность соединить теорию с практикой, науку с реальной жизнью, делать и размножать опыты.

В Чите стали открываться купеческие лавки, появилась почтовая контора.

Пётр Иванович Фаленберг знал топографию и Станислав Романович Лепарский разрешил ему делать съёмки острога. Но нужны были инструменты. Сделали их тот же Фаленберг и Николай Александрович Бестужев. Кто бы в первой четверти XIX века, в глухой тайге, делал топографические съёмки? Фаленберг отправлялся на съёмки в сопровождении солдат и добровольных помощников. Так у Читы появился подробный план, где была зафиксирована пространственно-планировочная схема улиц и всех построек. Масштаб плана 50 саженей относительно 1 английского дюйма.

Историки пишут, что копию плана хранил М. А. Бестужев, оригинал был найден в Государственном историческом музее в 1967 году. По этому оригиналу читинский архитектор Р. Ф. Бунтовский определил, нашёл, расположение Читинского острога, который сами декабристы и строили.


Естественно, люди пытливые, они занимались наукой и просветительством, на что получили негласное право. Читали лекции на самые разнообразные темы, изучали иностранные языки, математику, ремёсла. А декабрист Фердинанд Вольф организовал прививку от оспы, возможно, он был первым в Сибири. Сергей Трубецкой занимался метеорологией. Дмитрий Завалишин архитектурой. Сегодня мы можем представлять Читинский острог и виды Читы по прекрасным акварелям Николая Бестужева.

Каждый декабрист – отдельная тема, имеющая продолжение в истории.


Население Читы принимало активное участие в организованных декабристами концертах. Иногда они проводили коллективные пения.

Перейти на страницу:

Похожие книги

12 великих трагедий
12 великих трагедий

Книга «12 великих трагедий» – уникальное издание, позволяющее ознакомиться с самыми знаковыми произведениями в истории мировой драматургии, вышедшими из-под пера выдающихся мастеров жанра.Многие пьесы, включенные в книгу, посвящены реальным историческим персонажам и событиям, однако они творчески переосмыслены и обогащены благодаря оригинальным авторским интерпретациям.Книга включает произведения, созданные со времен греческой античности до начала прошлого века, поэтому внимательные читатели не только насладятся сюжетом пьес, но и увидят основные этапы эволюции драматического и сценаристского искусства.

Александр Николаевич Островский , Иоганн Вольфганг фон Гёте , Оскар Уайльд , Педро Кальдерон , Фридрих Иоганн Кристоф Шиллер

Драматургия / Проза / Зарубежная классическая проза / Европейская старинная литература / Прочая старинная литература / Древние книги
Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза