Невольница любви

— Но что, если Эль-Синут раскроет коварные замыслы янычар, прежде чем они попробуют их осуществить? Разве валиде не преисполнится благодарности? Не вознаградит верноподданного дея Эль-Синута? Не сделает его должность наследственной, если он попросит об этом? Я готов платить дани и налоги и клясться в верности султану, но Эль-Синут будет навсегда принадлежать мне и моему роду.

Баба Гассан долго молчал, задумчиво хмуря брови и, очевидно, тщательно взвешивая слова хозяина.

— Это опасно, повелитель, — объявил он наконец. — Очень опасно. Но равным образом рискованно знать о заговоре и не уведомить Стамбул. Обретя дружбу султана и его матери, ты наживешь смертельных врагов в янычарах. Банщица Рифет подслушала, что Гуссейн-ага приказал Аруджу убить тебя при малейшем подозрении в измене, и тот согласился.

— Я уверен, что он сделал это специально, желая отвести глаза Гуссейну. Наша дружба слишком крепка, чтобы Арудж-ага поднял на меня руку.

— Повелитель, ты многого не учитываешь и плохо знаешь своего приятеля. Он связан страшными клятвами и прежде всего свято верен своим собратьям янычарам. Его дед и дядя тоже были янычарами. Его увезли из семьи в раннем детстве и воспитывали в стамбульской школе янычар. Он впитал их заветы и законы едва ли не с молоком матери. Вначале он служил садовником во дворце султана. Тебе известно, что садовники одновременно являются и палачами? Все они молодые люди, готовые словом и делом доказать свою полезность и преданность не столько султану, сколько корпусу янычар и старшим по званию офицерам. До сих пор у вас не было причин для споров, но не проси Аруджа взять твою сторону в раздорах с янычарами. Он не сделает этого, даже если будет уверен в твоей правоте. И если собираешься осуществить свое намерение, ни за что не доверяй ему.

— Но есть ли у меня выход, Баба Гассан? — спросил Кейнан своего друга и советника. — Остальные государства мигом схватятся за возможность освободиться от ига Стамбула и бесконечных поборов. Если Гуссейн-ага вернется, я должен пообещать ему помощь, в противном случае он сочтет меня своим врагом и станет подсылать убийц. С другой стороны, Блистательная Порта всегда готова сделать меня козлом отпущения. От правителя маленького государства легче избавиться, поскольку остальные могут дать отпор. Я между двух огней! Но, выдав заговор, я получаю больше шансов остаться в живых. А получив независимость, немедля попрошу выслать отсюда янычар и создам собственную армию, способную меня защитить. Эль-Синут будет принадлежать мне, моим сыновьям, внукам и правнукам. Если знаешь другой способ достичь желаемого, скажи, Баба Гассан.

— Иного пути нет, повелитель. Все исполнится по воле Аллаха, — развел руками евнух. Кейнан-реис устало кивнул.

— А теперь, старый друг, объясни, как лучше передать послание валиде? У тебя, разумеется, и на это есть ответ.

— Даже два, повелитель. Думаю, нам стоит поспешить. У меня есть почтовые голуби — дар от аги-кизляра, главного евнуха султанского гарема. Мы отправим одно послание голубиной почтой, а второе кораблем, вместе с двумя юными невольниками — подарком султану. Я велю их сопровождать Али-Али, моему доверенному лицу. Он и отвезет мое письмо аге-кизляру.

— А если попытается прочесть? — встревожился дей.

— Я напишу обе записки условным языком, известным только аге-кизляру. Никто не сумеет проникнуть в его смысл.

— Но почему ты даришь юношей, а не девушек? — удивился Кейнан.

— Валиде окружает сына мальчиками, чтобы никакое прелестное создание не увлекло султана и не оттеснило мать на второй план, подарив ему ребенка мужского пола. Со временем, конечно, все изменится, но пока благосклонность султана можно завоевать с помощью молодых красавчиков.

— Как мы узнаем, что султан вовремя получил наше предупреждение?

— Только когда вернется Али-Али. Но не забывай, что Гуссейну-аге на выполнение поручения потребуется не одна неделя. Потом он должен заехать в Эль-Синут, и Аллах ведает, когда окажется в Стамбуле. Голуби знают дорогу только в Ени-Серай, так уж они вышколены. Ага-кизляр немедленно направит их обратно, Али-Али поведает все в подробностях. Через два дня птицы вылетят в Стамбул.

— Почему через два дня? Почему не завтра на рассвете?

— Потому что Гуссейн-ага, несомненно, знает о голубях аги-кизляра. Что, если он увидит их и поймет, в чем дело? Птицы очень приметные, с черными и белыми пятнами и кораллово-красными ножками, совсем непохожие на обычных горлинок, воркующих в садах и на крышах. Лучше подождать, пока янычар не отправится в дорогу и не окажется подальше от Эль-Синута. Излишняя осторожность не помешает.

— Ты прав. Баба Гассан, — согласился дей, поднимаясь. — Но кроме Азуры, никто не должен знать о нашем плане.

— И твоей жены, — поправил евнух. — Она умна и всегда готова дать добрый совет, если будет знать, что происходит.

— Но ребенок? Не повредят ли ему всяческие волнения?