Невозможное завтра

Я переворачиваю страницу, ощущающуюся гораздо плотнее остальных. Вторая половина книги исписана целиком почерком Кира. Возвращаюсь к толстой странице, несколько минут вожу пальцем по грубому краю пергамента и понимаю, почему она тяжелее других: на самом деле это две страницы, склеенные воедино.

Достаю из сапога нож, но тяжелый клинок в разделке рыбы явно полезнее, чем в такой деликатной работе. Устремляюсь к пластиковой коробке с художественными принадлежностями Кайли и нахожу то, что мне нужно: острый как бритва скальпель.

Осторожно запускаю край между страниц. Несмотря на мою аккуратность, некоторые волокна разрываются, и мелкие хлопья многовековых чернил летят на пол. Процесс кропотливый, но, в конце концов, я в состоянии разделить их с минимумом повреждений.

Несколько долгих минут я смотрю на записи, пытаясь понять, что они говорят. Штрихи толстые и расположены очень близко друг к другу; почувствовав головокружение, я радуюсь, что уже сижу.

Это отражение, внезапно понимаю я. Не удивительно, что у меня не получается прочесть. Встаю и, держа рукопись напротив зеркала над комодом Кайли, моргаю, пока слова не становятся понятными. Она написана на языке, который современные ученые назвали бы Средневерхнемецким языком

[24]. Или, как его знала я, просто немецким.

«Алхимический Орден Воплощенных, – гласит она, – и его Братья и Сестры в соответствующих Ковенах, чьи Души могут Путешествовать между Материальными Началами, никогда не Отступая».

Ниже список имен, около пятидесяти, и их расположения по всему миру. И в самом низу: Кир фон Гугемхайм, Кафа[25]. Серафина Эймс, Лондон.

Моя челюсть опускается. Я немедленно понимаю, что это, хотя смысл доходит до меня несколько позже.

Есть другие Воплощенные. Такие как я. Этот список был составлен около семисот лет назад, кто знает, сколько нас теперь?

И Кир держал это в секрете от меня, от всех нас – Себастьяна и Шарлотты, Амелии и Джареда. Мы единственные в своем роде,

говорил он. И только у меня есть эликсир, так что вы не сможете сотворить новых компаньонов. Он был так уверен, так убедителен. Мы верили ему. Мы верили, что единственная альтернатива вечности с Киром - это быть абсолютно одиноким в этом мире.

Бесчисленная чудовищность предательства. Шарлотта и Себастьян могли уехать вместе. Даже Джаред и Амелия, при всем моем презрении к ним, могли оказаться совсем другими без влияния Кира.

Кристально ясно, почему он делал это. Одиночество – величайший страх Кира. Поступая так, он мог гарантировать, что мы никогда не покинем его.

Все еще дрожа, я вхожу на сайт книжного антикварного аукциона и печатаю детали книги: синяя кожаная обложка алхимического кодекса с иллюминированными листами пергамента[26], приблизительно четырнадцатого века, переплет в стиле восемнадцатого века, исторические неточности в оригинальном тексте, полностью рукописная. Решаю не выставлять минимальную сумму, зная, что серьезные предложения составят не меньше 40 000$. Так я смогу избавиться от всех не стоящих моего времени предложений. Ставлю аукционный таймер на четыре дня. Я предпочла бы поставить меньше, но нужно удостовериться, что Кир заметит список. Хотя в какую-то минуту я сомневаюсь, что он его найдет. Возможно, прямо сейчас проснулись все его интернет-уведомления на каждом сайте с антикварными книгами.

Ничего из этого не выйдет, думаю я, плюхаясь на кровать Кайли. Луна сразу же прыгает мне на живот, с удовлетворенным мурлыканьем погружая коготки в мой свитер. Я помню, что это, – в некоторой степени самое жесткое оружие охотника. Ловушка поставлена; остается лишь дождаться.

Так что я поражена, когда телефон Кайли вибрирует у моего бедра, не прошло и пяти минут после того, как я выставила книгу на продажу. Выкапываю его из кармана свитера и подношу к лицу. «Новое письмо», сообщается в уведомлении. Оставляя следы на экране, дрожащими пальцами открываю письмо.

Книгу хотят купить. За 50 000$.

Глава 28

– Кайли, что с тобой? – спрашивает миссис Морган. – Забыла, как чистить яблоко? И надень передник, испортишь рубашку.

Я вздыхаю, смотря на липкие кусочки фрукта в своих руках.

– Нет практики, – предполагаю я, хотя это ложь. Кулинария – навык, который я никогда не должна была приобретать. Всю мою жизнь другие люди готовили для меня.

Я внимательно гляжу на яблоко. «Помогай, давай!» – тихо приказываю ему, затем еще раз атакую ножом, желая срезать шкурку такими же длинными спиралями, как миссис Морган.

– Ай! – восклицаю я, когда мой палец соскальзывает под лезвие ножа. Ярко-красные капли крови сразу же окрашивают белую керамическую раковину.

– Ну вот... глупышка, – говорит миссис Морган, убирая у меня из рук нож и прижимая к порезу бумажное полотенце.

– Соглашусь с твоей мамой, иначе мог бы получиться крутой яблочно-кровавый пирог, – щебечет Лейла, снимая фартук с крючка. – Давайте помогу, миссис Морган.

Брайан хлопает.