Невозможность путешествий

И, разумеется, это невротическая реакция отгораживания от окружающей тебя истеричности, сочащейся ненужными тебе подробностями; вот Горький и проговаривается — как по мелочам («…издали поселок Разина похож на военный лагерь…»), так и в общем композиционном решении — ведь если задуматься, что это за страна-то такая, состоящая из кавказских республик, колоний для беспризорников, военизированных строек и поселений на территории бывшего монастыря?

Но именно таковы «наши достижения» по переустройству «целого мира», которые наблюдает не человек, но текстопорождающая машинка, образ с газетной фотографии, который постоянно проговаривается не только про страну, но и про себя великого.

Так, если читать внимательно и не спеша (читать медленнее, чем текст был написан), то невозможно не заметить, как на поверхность его, поверх «жира земли», выползает странное слово «скука», которым характеризуются самые разные, порой противоположно заряженные процессы. От скуки в провинциальных городах заводятся сектанты, развлекающие себя радениями; от скуки бунтуют подростки в монастырском приюте (бунт этот много обсуждали не называемые по имени «враги республики», хотя, всего-то «1300 смелых ребят, собранных в тихом Звенигороде и не занятых трудом, решили объявить войну скуке мещанского городка…»).

Наконец, чувство это парализует жизнь Курска, небольшого мещанского городка, «особенно тихого и скучного…», по всей видимости, противопоставленного энтузиазму горения строек, сборищ и народных гуляний, где толпы лишены индивидуальности.

«Отдельных танцоров трудно различить, видишь, как пред тобой колеблется ряд красивых лиц, видишь их улыбки, блеск глаз, кажется, что вот их стало больше, а в следующую минуту — меньше; индивидуальные черты каждого отдельного лица почти неуловимы, и все время с вами говорит, улыбается вам как будто одно лицо, — лицо фантастического существа, внутренняя жизнь которого невыразимо богата…

»

Ключевое слово здесь — «невыразима», ибо нефть, действительно, имеет возможности наркотического расширения, порождая, скажем, вот такие пассажи, записанные по следам путешествия в Армению:

«Одежды в этом «танце» излишни и, должно быть, стесняют одежду танцоров, которых можно назвать бесстыдниками, хотя, конечно, в природе есть существа еще более бесстыдные, например: мухи, петухи и куры, козлы, собачки»

Мне уже приходилось обращать внимание, что описание произведений искусства (или же размышления о их природе), время от времени возникающее в путевых заметках (особенно если без всякой логики и смысла), при определенном угле зрения можно воспринимать как автокомментарий к самому тексту.

В том, как Мамин-Сибиряк описывает скульптурную фигуру уральского рабочего или в том, как Глеб Успенский объясняет манеру «правдивейшего живописца» главное — метаконстатация собственной творческой манеры и описательной стратегии, положенной в основу этого конкретного текста.

Разумеется, для Горького таким пунктумом явилось изображение вождя пролетариата: «Очень красиво построена мощная силовая станция ЗАГЭС с ее монументом В.И. Ленину на скале среди Куры. Впервые человек в пиджаке, отлитый из бронзы, действительно монументален и заставляет забыть о классической традиции скульптуры. Художник очень удачно, на мой взгляд, воспроизвел знакомый властный жест руки Ильича, — жест, которым он, Ленин, указывает на бешеную силу течения Куры…

»

«Путешествие с двумя детьми» Э. Гибера

Книга, заявленная как марокканский травелог, делится на две равные части; причем первая приходится на подготовку путешествия и виртуальное его переживание-проживание.