Невозможность страсти

Ника вытащила из кармана джинсов сотовый и принялась искать номер, а Лена обняла Тимку, и так они стояли в сумерках, прижавшись друг к другу, оглушённые внезапно свалившейся бедой, пока Ника говорила с братом.

– Пошли, они там.

Ника потащила Лену за руку, Тимка едва поспевал за ними. Больничный коридор распахнул им навстречу свои тускло освещённые внутренности, и Лена поморщилась. Она всегда терпеть не могла муниципальные больницы. Панфилов и Матвеев ждали их около сестринского поста, рядом открытая дверь в палату, где на койках лежат люди, укрытые убогими больничными простынями, сероватыми и пятнистыми от зелёнки. Лена отвернулась, чтобы не видеть этого.

– С ней всё в порядке, но пока её ещё оперируют. – Панфилов потрепал Тимку по плечу. – Держись, парень, всё будет хорошо, вот увидишь. Семёныч и руку Роне сейчас сделает, чтоб два раза в наркоз её не погружать, а Семёныч – спец, тут уж я свой собственный опыт имею.

Лена отошла к окну, вглядываясь в темнеющий вечер. Опыт такого общения с Валентином был и у неё, но это ничего не значит. И если Ровена умрёт, она, Лена, останется совсем одна. Конечно, она не бросит Тимку, поставит его на ноги – но ей самой придётся идти по жизни совершенно одной, зная, что опереться не на кого. Столько лет она прожила на свете, и только Ровена всегда была рядом, готовая помочь и поддержать. И надо же было такому случиться! Ведь если бы она не побежала к Роне оплакивать свои печали вокруг утреннего происшествия с Сергеем, ничего бы этого не было. Ровена сейчас закрыла бы уже магазин и готовила Тимке ужин и была бы здорова и весела.

– Лена!

Из открытой двери палаты голос звучит словно из погреба. Лена вздрогнула – она сразу узнала этот голос.

– Лена…

Она оглянулась на открытую палату. Женщина, лежащая на крайней койке, тянула к ней худую руку, и Лена инстинктивно отступила.

– Ты всё-таки пришла!

Варвара.

Лена досадливо поморщилась. Не будь здесь Тимки и компании новых знакомых, она бы просто ушла, но вездесущая Ника уже побежала знакомиться. Лена вспомнила соседскую собачку породы грифон – такую же доверчивую и бестолково добрую ко всем, кто повстречается.

– Лена…

Она вздохнула и вошла в палату.

Варвара лежит на койке у двери. Простыня не скрывает её ужасной худобы, и это так не похоже на прежнюю Варвару, которая когда-то… да неважно теперь. То, что женщина, укрытая грязноватой больничной простыней, не жилец, видно сразу.

– Лена, пожалуйста… ты пришла, всё-таки пришла…

Видимо, все свои силы Варвара направила на то, чтобы позвать её, потому что сейчас её шёпот едва слышен. Лена вздохнула – и ведь не уйдёшь теперь… Вот дьявол!

5

Когда-то она была высокой, гибкой, смуглой, с тонкой талией и высокой грудью. Её волосы, каштановые и вьющиеся, спускались до пояса, а её лучистые зелёные глаза, раскосые и осенённые великолепными ресницами, смотрели с весёлым дерзким вызовом – ну-ка, поглядите на меня, хороша? Она была хороша. Люди оглядывались ей вслед, она не шла – танцевала, словно слушала одну только ей слышную музыку, и голос её, немного хрипловатый, звучал обещанием. Ей было семнадцать лет, и Лена, тогда девятнадцатилетняя, ощущала себя рядом с ней серой мышью, бесцветной недокормленной молью, вылетевшей из шкафа с синтетическими куртками.

В женщине, лежащей под серой больничной простынёй, не осталось ни обещания, ни музыки, ни вызова. В ней вообще почти ничего не осталось. Обтянутые изжелта-серой кожей кости и глаза, глядящие будто из колодца, затравленный умоляющий взгляд которых означал одно: жизнь очень круто обошлась с этим человеческим обломком и смерть для неё – лучший выход, и он уже совсем рядом.

– Лена…

Она потянулась к ней, Лена инстинктивно отступила назад – она не хотела, чтобы эти руки касались её, словно смерть может быть заразной.

– Я надеялась, что ты придёшь, всё время надеялась…

Варвара шепчет, и рука её бессильно падает на постель, а Лена смотрит во все глаза на то, что лежит на кровати, но соотнести это с той Варварой, которую сохранила её память, не может.

– Давно ты здесь?

– Третий месяц. – Варвара смотрит на неё взглядом побитой собаки. – Я знаю, знаю: нет у меня права о чём-то тебя просить… но я не за себя прошу. Послушай меня, послушай, только не уходи…

– Я слушаю. – Лена уже справилась с собой, отгородившись от Варвары стеной в своей обычной холодной манере. – Зачем я тебе понадобилась? Нужны деньги?

– Деньги… – Варвара закашлялась, и Ника бросилась к ней, чтобы поднять ей подушку повыше. – Спасибо, милая, спасибо. Деньги… мне уже не нужны, мне ничего не нужно.

– Зачем ты посылала за мной?

– Это здешний, больничный адвокат. – Варвара помолчала, будто собираясь с силами. – Я скоро умру, знаешь?

– Ну, судя по твоему виду, похоже на то.

За её спиной ахнула в ужасе Ника. Лена поморщилась – ох уж эти добрые люди! Ведь знать не знает, что за птица приземлилась на этой койке, а туда же, ужасаться бросилась.