Невозможность страсти

Павел закрыл шкатулку, отключил компьютер и задумался. Нужно обязательно пробить номер, с которого ему поступил последний звонок, но его собственного телефона больше нет, он канул куда-то. Выходить в Сеть, чтобы найти информацию, он не хочет – не отсюда, этот дом могут отследить, а он уже достаточно горя принёс его обитателям. Он сел на кровать, застланную розовым покрывалом с оборками. Какое-то смутное воспоминание всплыло вдруг в его сознании: боль в глазах, почти слепота из-за яркого света и чей-то голос, спрашивающий, всё ли в порядке. Волосы – светлые, длинные… Павел поднялся и вышел из комнаты. Невыносимо просто сидеть и думать о произошедшем, не находя ни объяснения, ни воспоминаний. Хорошо уже то, что он знает: всё, что его окружает сейчас, – настоящее. А воспоминания прячутся за стеной из кирпича, которую он построил сам, и если разрушить её, кто знает, что там окажется, может быть, безумие. Но если он не вспомнит, то… Нет, он должен вспомнить. Но он не может быть при этом один. Кто знает, что именно он вспомнит и способен ли будет себя после этого контролировать.

Павел лёг на кровать и закрыл глаза, прислушиваясь к звукам. Вот во дворе послышался шорох, кто-то пробежал под окнами. Он мгновенно собрался и за миг занял позицию у двери. Там место, которое не просматривается ни в одно из окон. Хотя, если с улицы бросят, например, гранату, то…

– Паш, это я, Нефёдов!

Голос знакомый, и Павел рад, что это он вспомнил сам, не напрягаясь.

– Подожди минуту.

Он, прихрамывая, пошёл за ключом. Раненая нога вдруг стала очень ощутимой, но это неважно. Верный друг и заместитель нашёл его, и теперь всё будет намного проще.

* * *

Лена припарковалась у больницы, заняв место в тени, у стены. Это Ровена любит садиться в обжигающе-горячую машину, а ей сие удовольствие всегда казалось сомнительным.

– Тим, давай скорее, что ты копаешься?

Они поднялись по ступенькам и вошли в больничный вестибюль. Доставая на ходу бахилы, почти побежали вверх по лестнице.

– Как ты думаешь, мама проснулась?

– Валентин сегодня на сутках, вот у него и спросим. – Лена искоса посматривала на Тимку. – Только говорить буду я.

– Почему ты?

– Потому что я старше, балбес.

– А я – его племянник. – Тимка тоже покосился на неё. – Тёть Лена, а та страшная тётка, что вчера была в больнице, кто она?

Лена вздрогнула. Она и думать забыла о Варваре и о конверте, лежащем в сумке.

– Никто. – Они вошли в коридор, ведущий в хирургию. – Тим, я не хочу об этом говорить.

– Но я слышал. – Тимка пытливо смотрит на неё. – Я же всё слышал, тёть Лен, ведь там малышка. Её забрали, и она где-то находится! И ты обещала её найти! Когда мы начнём её искать?

– Мы? – Лена остановилась и повернула к себе Тимку. – Мы?! Тима, о чём ты говоришь! Ты хоть понимаешь, если она сказала мне правду, в какую беду я попаду, если посмею влезть в эти дела? Торговля людьми, а в частности детьми, – очень прибыльное дело. Прибыльнее наркоторговли или торговли оружием. В общем, я не хочу, чтобы ты даже думал об этом, не то чтоб… ты меня слышишь?!

– Слышу. – Тимка знакомо нахмурился – уступать он был не намерен. – Но там маленькая девочка. И ты же обещала!

– Я что-нибудь придумаю. – Лена расстроенно посмотрела на него. – Но не сейчас, можно? Я съезжу к тому адвокату, поговорю с ним, а потом обращусь в полицию. Или в частную структуру. Я что-нибудь обязательно придумаю, именно потому, что обещала, но ты держись от этого подальше, я очень тебя прошу.

Лена сурово смотрела на Тимку, который хмуро сопел и совсем уж было собрался возражать до последней капли крови, но тут из отделения хирургии показался Валентин, и они оба повернулись в его сторону.

– А я-то думаю: кто здесь шумит. – Валентин рассматривал их, словно прикидывая, что от них можно отрезать. – Чего орёте?

– Ничего. – Лена вздохнула. – Пубертатный период у твоего племяша. Как Рона?

– Как и положено. Состояние стабильное. – Валентин посмотрел на племянника: – Как ты, Тимыч? Ничего не болит?

– Нет. – Парень вытянул шею, демонстрирую её целостность. – Я даже не знаю, как это произошло. Вот только я сидел, а тут – бац! – он метнулся ко мне, я даже испугаться толком не успел. Дядь Валь, я к маме пойду.

– Иди. – Валентин кивает. – Бахилы надень и возьми у сестёр халат, я распорядился, чтоб тебя к ней провели. Но она спит, Тим.

– Ничего, я просто посижу.

Проводив его взглядом, Валентин повернулся к Лене:

– Ну, что?..

Лена знала его столько же лет, сколько знала Ровену. Она завидовала, что у подруги есть такой большой умный брат. И все эти годы, несмотря на то что Рона с кузеном пребывали в состоянии тлеющего конфликта, Лена относилась к Валентину по-прежнему – тепло и дружески, с известной долей восхищения. Он принимал это, если вообще замечал. Но своим невозмутимым видом и спокойной уверенностью в собственной непреложной правоте он всегда вселял уверенность во всех, кто был рядом, кто обращался к нему за помощью и советом. Как говорила иногда Лариса, Валентин очень практичен, когда речь идёт о других людях.