Невозможность страсти

Прохладная прозрачная вода остудила её ноги, и Лена вдруг почувствовала лето. Вот было оно, это лето – с тополиным пухом, первыми черешнями, клубникой – но она не ощущала его так, как когда-то, не чувствовала щенячьего восторга от свободы, синего неба и запаха реки, перспективы прожить этот день так, чтобы вечером гудели ноги, и, лёжа в чистых прохладных простынях, осязать, как разомлевшее отмытое тело горит от загара. А сейчас, ступив в воду, Лена вдруг почувствовала себя так, как в детстве. И ещё была Ровена – всё та же безрассудная, предоставленная сама себе, она плыла впереди, её волосы намокли и колышутся в воде, словно диковинные водоросли, и сама она, такая весёлая и безмятежная, словно и нет где-то там жизни, которой жить просто невозможно. Жизни, от которой болит в груди и давит в висках. Словно нет ничего, что делает её невыносимой и иногда очень страшной. Словно не касается её та жизнь – за пределами реки. И так знакомо колышутся волосы Ровены в воде, она никогда не пыталась их подвязывать во время купания. Она есть и всегда будет – Ровена, долговязая прощелыга из пятого дома. И хотя она уже не живёт в своей старой квартире, а на её когда-то очень тощем каркасе появились заметные округлости, ничто не поменялось. Ровена не станет ей поддакивать, просто чтобы не раздражать, она всегда скажет ей правду, она не будет трахаться с её мужем – она здесь и всегда будет рядом, и это отлично.

– Ленк, смотри, какие кувшинки.

Ровена заплыла в заросли речных цветов. Она могла держаться на воде, практически не шевеля конечностями, – Лена так не умела, плаванье было для неё спортом, а Ровена не уставала абсолютно. Вот и сейчас она вплыла в заросли кувшинок и будто встала на отмель – руки её свободно дотрагивались до восковых чашечек, гладили широкие листья, она что-то высматривала среди стеблей – а Лена только и могла что плыть, потому что здесь глубоко, так стоять в воде она не умеет.

– Как это у тебя получается?

– Стоять в воде? – Ровена ухмыльнулась. – Сто раз ты меня спрашивала.

– Спрашивала, да. – Лена фыркнула. – И стоять, и лежать на воде ты можешь, и плыть несколько километров, даже не запыхавшись, не то что…

– Ну, не знаю я, Ленк. – Ровена ловко перевернулась и улеглась на воду, тело её заколыхалось в такт волнам. – Не знаю, сто раз тебе говорила. Вот легла и лежу – держит меня вода. И плыть могу, почти не шевеля конечностями, – вот и не устаю. Но это только в тихую погоду, когда волн нет.

– Не утешай меня.

– У тебя макияж потёк.

– Ну, и хрен с ним.

Они переглянулись и захохотали. Лена с восторгом ощутила то, чего не ощущала давно: лето и свободу. И то, что грызло её изнутри, просто исчезло. Всё неважно, оказывается. Вода всё смыла, река унесла, она и не заметила, когда.

– Есть хочу…

– Там шаурма в сумке имеется, поплыли на берег. – Ровена осторожно проплыла сквозь кувшинки. – Люблю я эти цветы…

– А не рвёшь никогда.

– Потому и не рву, что люблю. Сорву – цветок завянет, умрёт, и всё. А я хочу, чтоб он жил – ведь всю зиму мёрзнет на дне, ждёт лета, как и я. Только летом можно жить.

– Тебе в Африку надо.

– Там негры, змеи, болезнетворные микробы и жуткие гады.

– Змеи и тут есть.

– Есть. – Ровена вышла из воды, и Лена в который раз с завистью отметила, что тело подруги варварски прекрасно, хоть и не модельное. – Ленк, тебе с острым соусом или так?

– Давай так, знаю я твои острые соусы, есть невозможно.

– Тоже верно.

Ровена достала из сумки плед и расстелила на песке. Туда же последовал увесистый пакет с едой, банки с колой и пачка салфеток.

– Ты просто пикник устроила. – Лена уловила запах еды, и её рот наполнился слюной. – Чёрт побери, жрать-то как охота.

– Ну, так вперёд, чего ты ждёшь?

Ровена развернула пакет и подала ей шаурму. Лена, питавшаяся по диетической программе полезной едой, в ужасе зажмурилась, но запах сводил её с ума, и она откусила – вкус оказался непередаваемым.

– Ты, Ленка, ешь всякую траву, вот и превратилась в кильку. – Ровена отпила из банки шипучку и блаженно потянулась всем телом, сидя по-турецки. – Давай выкладывай.

– Что?

– Ну, ты уж меня совсем за дурру-то не держи. – Ровена хитро прищурилась. – Что-то тебя гложет, и сильно, раз ты ко мне прискакала среди дня, и мне даже удалось сманить тебя на реку. Было б это что-то простое, ты бы с Холостой Пулей поделилась, но тут что-то такое, чего ты ей доверить не можешь. Рассказывай, а то купаться хочется.

Лена вздохнула. Конечно, она бы рассказала Таньке – только именно ей она ничего рассказать не может, Танька и сама всё знает.

– Рона, я…

– Давай не тяни. – Ровена вздохнула, оглядев до половины съеденную шаурму. – Заур мне по знакомству их такими здоровенными делает… Так что там стряслось-то? Снова с Серёгой поцапались?